Руса оказалась огромной. Рюриков град рядом с ней — как травинка подле дуба. А о пристани и говорить нечего…
Одноглазый правил к берегу, близ которого колыхались рыбацкие лодочки: крошечные, неказистые долбленки. Зато дальше громоздились настоящие лодьи, большие, с парусами. Столько судов за раз Добродей никогда не видывал, да и вообразить не мог, что такое бывает. Выбравшись на берег, встал как вкопанный. Распахнутый от удивления рот закрыть не смог, хоть и пытался.
— Нравится? — ухмыляясь, спросил одноглазый.
— Ага…
— Ладно, давай так договоримся. Я дело одно решить должен, пока ещё солнце не закатилось, а ты тут обожди. Вернусь — спроважу тебя на какую-нибудь лодью, до Киева.
Не в силах выдавить из себя и слова, Добродей кивнул.
— Вот и славно. Жди.
Может быть, Лодочник что ещё говорил, но мальчик не слышал. И вслед одноглазому не смотрел, потому как оторвать взгляда от лодий не мог ну никак.
— Эй! Соколик! — проскрипело над ухом. Добродей не сразу понял, что обращаются к нему. — Ты чего же посередь дороги встал?
Мальчик огляделся, но дороги так и не увидел. И только после этого обратил взгляд на старушку, которая стояла рядом.
Женщина выглядела странно, даже слишком. Одежда приличная, получше Добродеевой будет. А из-под платка выбивается нечесаная прядь серых волос, в глубоких морщинах следы застарелой грязи, один глаз сплошь белый, второй косит. Старушка опиралась не на клюку, а на простую кривую палку, с которой только кору ободрали.
— Да я… — начал было Добря.
— Ждешь кого? — проскрипела старуха.
— Так это… Лодочника.
— А… Знаю-знаю этого Лодочника. Что обещал?
— На лодью посадить… — развел руками мальчик. — До Киева.
Судя по виду старухи, она действительно могла знать Лодочника. Ведь оба одноглазые.
— У… Киев… Киев — город хороший. А что тебе там нужно?
— К князю иду, за ба… артельщиками нашими.
— А почему один?
Добродей потупился, на глаза опять навернулись слезы.
— Сирота? — догадалась старушка.
Мальчик не ответил. Пусть батя погиб, но мамка-то жива! Хотя так далеко, что и впрямь сиротой зваться можно.
— Я этого Лодочника хорошо знаю, — повторила старушка. — Его тут все знают. А дружина князя Вельмуда — особенно. С самой весны поджидают. А к осени, как видишь, и дождались.
— Чего-чего?
— А ничего. Вор он. Разбойник и душегуб.
— Как?.. — выдохнул Добря ошеломленно.
— А вот так. Детишек в Русу привозит и тайно на чужеземные лодьи отдает, за награду.
Рот старушки искривился, лицо стало до того страдальческим, что Добродей сам едва не расплакался.
— Этой весной о том и прознали. А князь Вельмуд велел изловить и в колодки обрядить. Так что… не вернется твой Лодочник.