Он собрался с мыслями, взглянул на нее и нахмурился от того, что увидел. Сара наклонилась к нему, а ее мягкий взгляд был прикован к его лицу. Она явно не понимала того, что он хотел донести до нее.
— А ты не думаешь, — спросила она его, — что эта преданность работе была вызвана тем, что произошло с твоими родителями? Что каждый раз ты пытался узнать, кто разрушил твою семью? Каждый раз ты пытался изменить то, чего уже нельзя изменить?
Салливан уставился на нее. Если он будет смотреть на нее слишком долго, то может утонуть в этих глазах и забыть, что хотел сделать. Он не хотел, чтобы она увидела его любовь. Салливан хотел, чтобы Сара поняла, что он живет в совершенно другом мире, нежели она. И что их пути не могут сойтись.
— Я жил и дышал в мире настолько жестоком и уродливом, что он способен разбить твое сердце.
Сара, казалось, совсем не верила, что тот мир, в котором он жил, мог разбить ее сердце. Но это только из-за того, что она невероятно наивна.
— Я пытаюсь сказать тебе, что каждое дело осталось шрамом на моей душе. Каждое забрало с собой часть меня, но при этом и оставило мне кое-что. Знаешь, сколько дел я расследовал?
Широко раскрыв глаза, она покачала головой.
— Двести двенадцать. Сара, это очень много шрамов.
Не надо было обращаться к ней по имени. Потому что она восприняла это как приглашение. Она встала с дивана и села на подлокотник его кресла, одной рукой обняв его за плечи, а другой поглаживая его волосы.
— Некоторые люди говорят, — медленно сказала она, — что картина без теней является незаконченной. Может быть, про человека без шрамов можно сказать то же самое.
— Я пытаюсь объяснить тебе, что ты не знаешь меня.
— Хорошо, — деликатно ответила она. — Расскажи мне больше.
Что-то было не так. Он не отпугивал ее, но при этом слова так и просились выйти наружу, подобно воде через пробитую плотину.
— Мое последнее дело было в Детройте, — продолжил он, не прекращая, чувствуя необходимость все высказать. — Я считал, что узнал темноту человеческого сердца вдоль и поперек, но только тогда я узнал, насколько мрачно в моем собственном сердце. Тогда я столкнулся лицом к лицу со своей собственной тьмой.
Он замолчал и взглянул на Сару. Она выглядела так нежно.
«Не говори ей ничего, — сказал он про себя. — Не показывай ей величайшее уродство. Просто прогони ее и скажи, чтобы больше не возвращалась».
Но он уже пробовал так сделать. С самого начала он пытался убить ее интерес к себе. Единственное оружие, что у него осталось, — это правда, и им нужно воспользоваться. Ему нельзя останавливаться сейчас. Он почти достиг цели.