— Мне хотелось найти место, где мы хоть немного могли бы побыть одни. Теперь даже в собственном доме это невозможно.
— Вы много заботитесь о своей матери. Это очень мило. О мужчине можно все узнать по тому, как он относится к собственной матери.
— Значит, я все же не такой негодяй, как все эти Драммонды. По крайней мере, так говорится в легенде.
Она посмотрела на него:
— Я всегда знала, что вы очень внимательный и очень добрый.
Он рассмеялся:
— Не преувеличивай. Естественно, у тебя есть причины для беспокойства. Любому мужчине было бы сложно устоять перед искушением, оказавшись с тобой наедине.
В полумраке шатра его взгляд скользнул по ее нежной щеке, мягким губам. Его так и тянуло поцеловать эту белую шею, плавным изгибом переходящую в высокую грудь, скрытую под серебристым шелком платья.
— Должна признаться, что и мне нелегко. — Лукавые искорки танцевали в ее глазах. — Во фраке вы просто неотразимы.
Синклер усмехнулся:
— Не стоит бороться с инстинктами. Им лучше просто поддаться.
— Ага. Значит, вы считаете, что я должна уступить своему желанию? Снять этот элегантный галстук-бабочку и расстегнуть верхнюю пуговицу на вашей рубашке?
— Не уверен, что это такая уж хорошая идея… Но проверить можно лишь одним способом.
Мышцы Синклера напряглись, когда Энни потянула за его галстук. Он почувствовал легкий аромат ее кожи. Ему нравилось, что она не пользовалась духами.
Он ощутил прохладу ее пальцев, когда она расстегивала воротник, посылая по всему телу дрожь желания. Нет, вряд ли это была хорошая идея.
Сейчас Синклер не видел ни одной причины, почему ему не стоило сближаться с Энни Салливан. Они были взрослыми людьми и сами могли распоряжаться своей судьбой. Он ни к чему ее не принуждал.
И если оценивать желание Энни по тому, как ее губы медленно, но неуклонно приближались к его…
Их губы встретились, как два урагана над океаном. Его руки взлетели, и он с силой прижал ее к себе. О боже, как долго он об этом мечтал!
Ее пальцы скользили по его волосам, груди, шее, вызывая волнение во всем его теле. Прежде чем Синклер успел остановить себя, его рука расстегнула пуговицу на ее платье и проникла внутрь, встретив вместо жесткого корсета гладкую нежную кожу.
— Под платьем ничего нет? — изумился он.
— Возможно. Тебе придется самому это выяснить.
Приглашение еще больше раззадорило его, подействовав, как порция кислорода для разгорающегося костра. Он разделался с остальными пуговицами и спустил лиф платья.
Энни тоже не стала мешкать. Она сбросила с его плеч пиджак и начала быстро расстегивать рубашку.