— Не беспокойтесь, Павел Иванович, — сказал я, — я на вас зла не держу. Пусть будет записано. Между нами, концовку записи с нашим разговором отрежьте. Ни к чему гусей дразнить.
— Все сделаю, Алексей Алексеевич, — заговорщически шепнул подполковник, пожал мне руку и проводил до дверей кабинета.
Я шел в гостиницу и думал о том, что весь комплекс мер в отношении меня еще и не начинался. Так себе, цветочки, есть еще рейдерство, то есть перехват и отнимание бизнеса, физическое воздействие и высшая степень делового сотрудничества — заказные убийства, которые очень трудно расследуются, потому что следственным органам постоянно и со всех сторон втыкают палки в колеса. Все об этом знают, но делают серьезный вид, морщат репу, говорят суровые слова, грозят пальчиком и все остается там, где оно остановилось.
Все знают, кто останавливает следствие, и все молчат. Получается, что люди, которые мешают, и есть соучастники по этому делу. Вот где нужен синдром Квазимодо. Как только поднял трубку сказать, чтобы там шибко не активничали в расследовании в отношении моего корешка, так человека бы и скорежило со всех сторон. А человек с синдромом Квазимодо — это записная сволочь, на которую и клеймо ставить некуда. Делать ей на государевой службе нечего. Вот тогда другой приспешник преступности в государственных органах прижмется или сам уйдет со службы, чтобы его не выгнали по синдрому.
В нашей стране человек не защищен никем. Он может защищаться только сам и то при попытке самозащиты на него будет брошена вся свора правоохранителей.
Все новостные ленты заполнены сообщениями о том, что в столице подполковник милиции застрелил водителя снегоуборочной машины, задевшего бампер его автомашины. Другой милиционер в Томске забил до полусмерти журналиста, попавшего в вытрезвитель и журналист до сих пор в коме. На Алтае участковый уполномоченный забил насмерть студента. В Москве начальник отделения милиции начал отстреливать как куропаток посетителей универмага. В Пензе милиционера подозревают в похищении людей и вымогательстве. И это сразу после того, как президент пообещал навести порядок в милиции, чтобы граждане не страшились человека в милицейской форме.
Защита от милицейского произвола будет расценена как применение силы против представителей правоохранительных органов и защищавшегося упекут в тюрьму так, что вряд ли до конца дней своих он выйдет оттуда.
Самих милиционеров, выступивших против преступников в форме, преследуют как закоренелых преступников, возбуждают на них уголовные дела, запрещают прописывать их в других местах жительства, хотя, вроде бы, институт прописки и крепостного права в Богославии отменены.