Закончил университет, а потом служил в армии. Время, проведённое в Забайкальском военном округе, как-то стерлось из моей памяти. Осталось несколько армейский приятелей с которыми изредка переписываемся, обмениваясь редкими новостями.
Уже начало смеркаться, когда наконец выбрался из душных объятий столицы. Мелькнула знакомая бензоколонка на пересечении с Рижской трассой. Здесь уже можно вздохнуть свободнее. Включить музыку и под сочный бас кобровских прямотоков насладиться дорогой.
Не получилось…
Последнее, что я успел заметить, это здоровый джип, вылетающий на трассу с узкой второстепенной дороги. Заляпанный грязью, словно только что вырвался из преисподней. Мелькнула удивлённая харя водителя за стеклом и в моём горле застыл крик, разорванный страшным ударом. Калейдоскопом пронеслись какие-то видения. Ещё удар! Закружилась темнота, мерцающая цветными сполохами звёзд. Всё — мир перестал существовать.
Сознание возвращалось медленно. Словно оттягивало встречу со страшной реальностью и лишь поэтому не отпускало из трясины забытья. Как бы там ни было, но жизнь брала своё. И окружающий мир обрёл звуки и краски. Появились запахи. Они были чужими и незнакомыми. Пряный аромат, который напоминал о горных долинах. Странно. Я ждал другого возвращения. С едким запахом гари, сиренами скорой помощи и вкусом крови. Боли не было. Почти не было.
В этот момент, я почувствовал, что кто-то теребит меня за рукав. Открыл глаза и увидел ворона. Большого иссине-чёрного ворона, который сидел на земле, рядом с моей рукой и дёргал за блестящую застёжку-молнию на манжете. Даже когда я шевельнулся не улетел. Важно отошёл в сторону и покосился чёрным глазом. На левой лапе блеснуло маленькое кольцо из белого металла. Заметив признаки жизни, птица обиженно каркнула и наконец улетела, тяжело взмахивая крыльями. Бред какой-то…
Я лежал на боку. Одна рука затекла и плохо слушалась. Как-то умудрился сесть и обвёл взглядом окрестности. Жутко болела голова. Вспомнил аварию и поморщился: удивительно, что она вообще на месте! Шлема нет. Даже подшлемник сорвало. Ещё бы — такой удар! Нет, я всё-таки брежу… Вместо летнего Подмосковья, увидел далёкие горы, с белыми шапками заснеженных вершин. И большой зелёный луг, с разноцветными пятнами бутонов. Зелень была такой яркой и сочной, что я зажмурился. Бред. Но когда ещё так красиво бредить буду? Надо любоваться, пока не очнулся, в белых покоях Склифосовского. В лучшем случае.
Открыл глаза и прищурился. Яркий солнечный свет ударил по глазам и тотчас обернулся жестокой головной болью. Надо вставать. Тело слушалось плохо, но чего только в бреду не сделаешь? А это значит, что можно не обращать внимания на мелочи.