чтобы стали говорить о том, что именно смерть камергера повлекла за собой такое бедствие.
[1387] Тиран превратился в жертву.
«Роман о Фовеле» был написан капелланом Ангеррана де Мариньи, Жерве дю Бю, о котором мы неоднократно упоминали. Истолковать его можно единственным образом. Итак, если Фовель – конь, он при этом остается амбициозным любимцем Фортуны, могущество которого бросает вызов признанным ценностям и моральным законам. Герой заявляет:
Сегодня я Король и господин
И королевства и империи.
Все, как вы видите, мечтают
Польстить мне и оказать мне почести;
Нет ни прелата, ни писца, ни настоятеля,
Который не хотел бы оказаться у меня в услужении.
[1388]Несложно понять, что в этих строках, написанных примерно в 1313–1314 гг., когда политическое могущество Мариньи достигло тех размеров, о которых мы говорили в предыдущей главе, содержится намек на амбиции и в какой-то мере на достижения Ангеррана де Мариньи. Но Жерве не оправдывает своего хозяина: в конце произведения мы слышим настоящий крик отчаяния, направленный в молитве к святой Деве, «девственной лилии», с просьбой спасти государство, попираемое Фовелем:
Цветок лилии так сильно задел
Что он качается и весь дрожит.
О, девственная лилия,
Хранящая в себе божественный дух,
Спаси лилию Франции,
Надели весь сад силой
И заключи Фовеля в такую темницу.
Откуда он уже не сможет строить козней…
[1390]Итак, мы видим, что капеллан Мариньи, ушедший от него на службу к королю, обратил против камергера яростную критику, заключенную в форму аллегории.
Обличение Мариньи стало темой еще двух поэм. В одной из них, возможно, написанной Жоффруа де Не, то есть автором «Рифмованной хроники», прозванным Жоффруа Парижским, рассказывается о рыжем лисе, который злоупотреблял доверием льва и притеснял его подданных.[1391] В первой главе мы уже упоминали о совпадении образа рыжеватого коня – существовавшего еще до отождествления с личностью Мариньи, на которое он, впрочем в Какой-то мере повлиял, – с рыжим лисом. Последняя известная нам литературная аллюзия на Ангеррана содержится в романе «Бодуэн де Себурк», один из персонажей которого, некий Гофруа, «вымогатель, ростовщик, фальшивомонетчик и отравитель короля Франции», закончил свои дни на виселице в Монфоконе.[1392]
Итак, Мариньи не был популярен из-за своего влияния в финансовых сферах, налогов, которые он заставил повысить, и приписываемых ему финансовых махинаций. Простые люди ставили ему в вину также его необозримое могущество, которое, на их взгляд, он получил не иначе как от дьявола. В свою очередь, представители знати были уязвлены его амбициозностью, оказываемым ему доверием, которого он, по их мнению, не был достоин, и тем, что появление подобного выскочки на вершинах власти шло вразрез с традициями. Его осуждали и ненавидели лишь несколько знатных сеньоров из числа тех, кого Мариньи оттеснил на второй план. В некоторых исследованиях проскользнула мысль о том что все знатные люди объединились, чтобы добиться смещения Мариньи Ш. д'Эрбомез посчитал, что Карл Валуа не «уступил низкому желанию отомстить оскорбившему его министру, хотя он не мог недооценивать его важность для государства»,