В 1304 г. на Троицын день Мариньи оказался среди чрезвычайных делегатов от Курии,[499] которые, так же как и обычные распорядители, получили чеканы для представления их в Денежную палату.[500] Девять актов от 18 и 23 марта 1305 г., сохранившихся в оригинале в Национальной библиотеке,[501]были составлены по распоряжению господина Ангеррана (per dominum Ingerranum); это предписания, данные королем Реньо де Руа, тогда состоявшему в должности «поставщика продовольствия», выплатить необходимую сумму в 1304 г. для похода во Фландрию и за все необходимое для отеля. Следовательно, Мариньи располагал полномочиями, необходимыми для того, чтобы приказать Жану Мальяру выпустить такие предписания.
Неделю спустя королева Жанна дважды упомянула в своем завещании «монсеньора Ангеррана де Мариньи, рыцаря и камергера вашего господина Короля».[502] Амбициозный нормандский рыцарь был как никогда близок к власти и начинал оказывать на короля все возрастающее влияние. Благодаря своему назначению на должность камергера, значимость которой зависела прежде всего от ее обладателя, он мог практически ежедневно встречаться с королем.
Мы увидели, как в течение десяти лет Мариньи гонялся за успехом. Теперь нужно посмотреть, с чьей поддержкой и благодаря каким условиям он его добился.
2. Причины возвышения Мариньи
Восхождение Ангеррана де Мариньи ко «власти» происходило в два этапа: в действительности ему, безусловно, помогали уже те самые связи, благодаря которым он получил незначительную должность, примерно в 1295–1298 гг., и управление Палатой, основу его влиятельного положения, из обладания которой он извлек немалую выгоду в промежутке между 1304 и 1314 гг. Несомненно, личные качества Ангеррана сыграли немаловажную роль в деле его возвышения, но точно так же бесспорно, что протекция влиятельных людей облегчила начало его блистательной карьеры.
На протяжении последних лет XIII в. Ангерран де Мариньи задавался целью быть представленным ко двору, получить должность и какой-нибудь источник дохода. Молодой оруженосец отыскал в Париже соотечественников. Конечно, он нашел их в Университете, где выходцы из его родной провинции были скорее неспокойным, чем влиятельным объединением, но также, что было гораздо важнее, в самом королевском дворце. Во время правления Филиппа Красивого в окружении короля было множество нормандцев, и, по крайней мере, какая-то их часть должна была a priori проявить свою благосклонность к юноше.
Представители династии Бувилей уже наложили руку на королевские покои, практически превратив их в свои родовые владения.