— Вот какого хрена мы ходовую собирали? Чтобы опять ее разобрать? Ладно я, слесарь. Но вы-то, господа офицеры-инженеры, куда смотрели?
Иваныч говорил обидные слова, но, по сути, был прав, поторопились. Уж больно хотелось новую машину на ходу попробовать. Теперь приходилось расплачиваться за торопливость. Танки опять подняли на чурбаки, сняли гусеницы, подвеску, поддерживающие ролики, даже бортовые фрикционы и топливный бак пришлось снимать. А все потому, что иначе приклепать листы брони к каркасу было невозможно.
— Надо будет сделать технологическую карту, какие листы надо сразу ставить, а какие в последнюю очередь, чтобы мотор ставить и трансмиссию монтировать не мешали, — внес предложение подпоручик Воробьев.
— Где же ты раньше был? — проворчал Ерофеев.
Тем не менее оба каркаса под грохот пневматических молотков понемногу обрастали броней, и вскоре действительно начали напоминать грозные боевые машины. Еще не было орудий, не стояли пулеметы, не хватало множества мелких, но необходимых деталей приборов и агрегатов, но после того, как ходовую смонтировали во второй раз, танки получили возможность передвигаться своим ходом. Пока всего остального для достройки не было, решили провести цикл ходовых испытаний в зимних условиях.
Имея полуметровый клиренс и гладкое днище, танк по проходимости почти не уступал «тридцатьчетверке», только двигался в разы медленнее, но все препятствия преодолел своим ходом. Буксир ни разу не потребовался. Танк уверенно взбирался на стопроцентный уклон на первой передаче. С углом опрокидывания у гробообразной машины с высоким центром тяжести, конечно, дело обстояло неважно.
— Градусов двадцать пять, максимум тридцать, — оценили подпоручики, — на более крутой склон лучше не соваться.
В целом испытания прошли успешно. А самое главное, что по твердой дороге танк разогнался-таки до расчетных восьми верст в час. Это была настоящая победа. Танк еще не стрелял, но уже мог пройти несколько десятков верст своим ходом.
И тут Ерофеев поднял интересный, а самое главное — актуальный вопрос:
— А как мы его назовем?
— По фамилии изобретателя — танк инженера Филиппова, — предложил подпоручик Воробьев.
— Слишком длинно, — не одобрил предложение Сергей. — Назовем проще — Т-1.
— А что, мне нравится, — подхватил Ерофеев.
На том и порешили. Вскоре во всех официальных бумагах боевая машина фигурировала под этим непритязательным обозначением. Солдатики тут же окрестили танк «гробиком» или «копейкой».
— Командир, ты здесь? А ну, вылезай, поговорить надо.
Боевое отделение танка освещалось солнечным светом через многочисленные дыры и дырочки в корпусе. Самая большая зияла на месте будущей орудийной маски. Сергей специально залез внутрь пустого и оттого казавшегося просторным корпуса, чтобы прикинуть размещение оборудования. На чертеже это одно, а в натуральном виде — совсем другое, возможные ляпы выявить проще. Он и люки специально закрыл, чтобы никто не мешал сосредоточиться.