Его зрачки расширились, и она поняла, что он собирается сказать. Самое правильное было бы сменить тему разговора. Но она осторожничала всю жизнь и только вчера, приехав в Мельбурн, поклялась себе расслабиться. Начать жить. Да, она была до безобразия осторожна.
— Так хорошо, как что?
У нее перехватило дыхание, когда она увидела, что искры похоти вспыхнули в его карих глазах.
— Секс.
Он не моргнул, не отвел взгляда, и она могла поклясться, что почувствовала, как невидимая нить связала их. Сами мысли о сексе были ей непривычны, они отличались от однообразной рутины, которой была заполнена ее жизнь.
— Чем еще вы занимаетесь, кроме прыжков с парашютом, сноуборда и ныряния со скал?
Он тихо усмехнулся над тем, как она ушла от разговора о сексе.
— Вы правда хотите услышать о десяти видах воздушного спорта, восемнадцати наземного и пятнадцати видах водного спорта?
— Может быть, и нет. — Впечатленная таким списком, Ава покачала головой. — Вы действительно всем этим занимаетесь?
— Да, этим и еще много чем.
Он сделал паузу, а взгляд моментально упал на ее губы. И как будто нить, связывающая их, натянулась сильнее и неодолимая сила потянула ее к нему.
— Вы впечатлены?
— Думаю, что вы сумасшедший, — сказала она, сама удивляясь непонятно откуда взявшейся прямоте.
— Это мне уже говорили, — сказал он. По крайней мере, он не обиделся на ее слова. — А чем вы занимаетесь для удовольствия?
В этот момент вся скучная рутина ее жизни пронеслась у нее перед глазами: статус дочери премьер-министра, частная школа, шоферы, телохранители, этикет и уроки хороших манер, предсказуемый брак, муж-дипломат, спокойный цивилизованный развод, несмотря на ложь в прессе. Все это опять начало душить ее, как это было всю жизнь. Но она больше не будет мириться с этим. Ей нужно уничтожить эти воспоминания, нужно начать создавать новые.
И начать нужно прямо сейчас.
— Что я делаю для удовольствия?
Вдохновленная его разговором об адреналине и до глубины души желавшая себя отпустить, она положила руки ему на плечи и притянула его к себе, пробормотав:
— Это, — и коснулась его губ.
Прежде чем губы Авы коснулись губ незнакомца, она намеренно заглушила все разумные доводы, почему не должна делать этого. Она почувствовала его тело.
В ответ его рука скользнула в ее волосы, и в этот раз в касании не было ничего терапевтического. Его пальцы сжимали ее, а искусный поцелуй убеждал поддаться. У Авы закружилась голова, потемнело в глазах. Она стала опасаться, что у нее и правда сотрясение мозга.
Определенно это было единственное объяснение головокружению, ошеломляющей путанице, затмившей ее обычную рациональность и заставившую целоваться с парнем, которого она почти не знала. Да, он был настолько хорош, что, когда объятие его губ ослабло, ей захотелось закричать: «Еще!» Ее рациональность была побита — спокойная рациональность, что помогала ей вынести утомительные просиживания мероприятий в иностранных посольствах, которая заставила ее отказаться от своей мечты писать, а вместо этого выбрать карьеру в области финансов, рациональность, которая настояла выбрать друга дома для создания надежного основательного брака.