– Что ты сделаешь с информацией, которой располагаешь у себя? – Виталий уже не различает лица Даны. – Надо что-то решать, понимаешь? Это не может длиться вечно. Ты передашь компромат в газеты?
– Я не идиотка! Ты думаешь, кто-то решится это напечатать? Нет, Виталик, наша пресса вся куплена. К тому же это не возымеет того эффекта, что мне нужен. Нет, я сделаю по-другому. В последние несколько лет у Градского появились партнеры по бизнесу во Франции, Италии и Японии?
– Ну и что?
– А то.
– А Танкер?
– Пустим его ко дну.
– Чтобы ему не достался депутатский портфель?
– Виталик, мне все равно, кто из негодяев получит эту должность. Никому от этого не станет легче, там своя игра, и я в нее не лезу, не хочу измазаться. С меня хватит и того, что я уже сделала. Но Танкер убил Вику. Этого я ему прощать не собираюсь.
– Есть ли у тебя план? – Виталий смеется. – Данка, это сумасшествие какое-то. Ну, как ты его достанешь?
– Его как раз я достану просто. У него тоже имеются свои скелеты в шкафу. Я их подброшу Градскому – и все, Танкер затонул.
– А где ты их возьмешь?
– Это моя забота.
Дана беззастенчиво врет Витальке. У нее пока нет четкого плана, но ему об этом знать не обязательно. Ей безразлично присутствие Виталия, ей по большому счету безразлично все на свете. У нее есть цель – и все, этого достаточно. За окном беснуется зима, и Дане хочется вспомнить их последний зимний вечер, когда в камине горел огонь, а Стасик и Цыба пили пиво за здоровье наследника. Тот последний вечер, когда она была еще жива и невероятно счастлива. Но Дана только прикусывает до крови губу, устраивается под одеялом и заставляет себя уснуть. Жизнь есть страдание. Но и смерть – тоже страдание.
Утро, бледное от выпавшего снега, принесло с собой Костю. Они с Виталием успели найти общий язык и пребывали в полной уверенности, что теперь-то Дана станет прислушиваться к их мнению. Она оделась и ушла, хлопнув дверью. Ей были не нужны эти парни, по крайней мере, сейчас. Она ушла, чтобы избавить себя от необходимости с ними общаться.
Раздраженно чертыхаясь про себя, Дана шагала по свежему снегу. Возможно, именно раздражение помешало ей вовремя среагировать на подъехавшую машину. Ее без особых церемоний запихнули в салон автомобиля. Дана успела разглядеть знакомое лицо одного из охранников клуба «Мэрилин».
«Жаль, не пристрелила кретина. – Дана нащупывает в ботинке оранжевый контейнер из-под «киндера». Его, к счастью, не отобрали. – Даже обыскать как следует не сумели…»
Машина едет в сторону Колпина, Дане хорошо знакомы эти места. Мужчины в салоне молчат, они не посчитали нужным завязать ей глаза, и она понимает, что это значит. Ее собираются допросить и убить. Дана думает о Леке, о своей клятве и понимает, что вот так, за здорово живешь, она свою жизнь не отдаст.