— Да, Джулиан Пиритс — Она улыбнулась, но как-то безрадостно. — Никто не верил в его существование. Кроме Пэта. И вас, конечно, — вы ведь видели его там…
Теперь я уже не был в этом уверен. Я всегда помню мальчиков и за тридцать три года не забыл никого. Помню все эти юные лица, застывшие во времени, и каждый верил, что Время сделает для него исключение, что он навсегда останется четырнадцатилетним…
— Я видел его, — сказал я. — По крайней мере, думал, что вижу. — Фокус с дымом и зеркалами, мальчик-призрак, который растаял, как ночной туман утром. — Я был так уверен…
— Как и все мы, — отозвалась Марлин. — Но Пиритса не оказалось ни в одном из школьных документов, ни на одной фотографии, даже в списке подавших заявление его не было. Да и вообще, к тому времени все уже кончилось. Никого это больше не интересовало. Мой сын умер. Нам надо было заниматься школой.
— Мне очень жаль, — произнес я.
— Вы не виноваты. Кроме того, — она вдруг встала с деловитой торопливостью (школьный секретарь, да и только), — жаль не жаль, но Леона этим не вернешь, так ведь? А сейчас я нужна Пэту.
— Он счастливчик, — серьезно сказал я. — Он не станет возражать, если я вас приглашу? Просто выпить, ведь сегодня мой день рождения, а вам нужно что-нибудь посущественнее чая.
Хочется думать, что я не совсем еще утратил галантность. Мы договорились, что выйдем на часок, не больше, и покинули Пэта, велев ему лежать и читать книгу. Мы прошли с милю пешком до моего дома; к тому времени стемнело, и в воздухе уже пахло порохом. Несколько ранних фейерверков взлетели над кварталом Эбби-роуд, воздух был влажен и удивительно мягок. Дома были имбирные пряники и глинтвейн, я зажег камин в гостиной и принес две подходящие чашки. Было тепло и уютно, при свете пламени старые кресла выглядели не такими дряхлыми, а ковер не таким протертым, и со всех стен на нас смотрели мои сгинувшие мальчики, улыбающиеся с оптимизмом вечной юности.
— Как много мальчиков, — с нежностью сказала Марлин.
— Моя галерея призраков, — отозвался я, но потом увидел ее лицо, — Простите за бестактность, Марлин.
— Не волнуйтесь, — улыбнулась она. — Теперь это не так болезненно. Потому я и согласилась на эту работу. Тогда, конечно, я была уверена, что все сговорились скрыть правду и что когда-нибудь я увижу, как он идет по коридору со своей спортивной сумкой, в этих очках, сползающих с носа. Но так и не увидела. И не стала его разыскивать. А если бы мистер Кин все не разворошил…
— Мистер Кин? — переспросил я.
— Ну да. Мы с ним об этом говорили. Знаете, он очень интересуется историей Школы. Кажется, собирается писать книгу.