— Ну, слава Богу, с этим все кончилось благополучно. А другой?
— Другая любовь пришла гораздо позже. Беда к чему-нибудь да пригодится. Досада и стыд, что я могла мечтать о Тарталье, сделали меня более недоверчивой и более терпеливой. Многие ухаживали за мной; ни один мне не нравился. Я презирала мужчин, и так как это придавало мне вид высокомерия и разборчивости, кокетство мое и моя гордость были удовлетворены. Мне бывало иногда скучно так чваниться, но, по счастью, я выдержала, и все оставалась такой. Не имея приданного, если бы я вышла замуж в ранней молодости, я была бы теперь нищей, да еще, может быть, с кучей детей и с пьяным или ленивым мужем, у которого, пожалуй, нашлась бы и тяжелая рука в придачу.
— Все так; но кто же был предметом второй любви?
— Погодите… это был лорд Б…
— Ай-ай, а я считал его человеком чистых нравов!
— Он таков и есть. Он никогда не ухаживал за мной и никогда не знал, что мог ухаживать.
— Вот еще непорочная любовь!
— Любовь всегда непорочна, если она искренна; а так как леди Гэрриет и слышать не хочет о своем муже, хоть и ревнует его, из опасения чужих толков, то мне не грех было бы стать ее соперницей, лишь бы это было втайне и не расстраивало бы их. Но и этого не случилось, потому что… раз, в Париже, я видела милорда пьяным. Это бывает с ним не часто, когда ему становится уж очень горько. Мне пришлось укладывать его, чтобы жена не заметила. Пьяный, он показался мне таким безобразным, таким старым, со своим бледным лицом и лысиной без парика, таким смешным в своем несчастье, что прихоть моя разом пропала. Он славный человек, и я всегда буду любить его; я только о нем одном жалею из целой семьи; но если бы пришлось выбирать его в отцы или в мужья, я лучше хотела бы быть его дочерью, чем женой.
— Ну, с двумя мы покончили; каждый принес вам свою долю разочарования, кто ж третий?
— Третий? Третий вы.
За это следовало еще раз поцеловать.
— Постойте, — сказала она мне после другого поцелуя, — вы откровенны со мной, и я должна заплатить вам тем же. Я вас страстно любила, но теперь уже не так, и я могла бы исцелиться от этой любви, как вылечилась от других.
— Скажите же, что может излечить вас, чтобы мне остерегаться этого?
— Стоит попытаться обмануть меня, и так как вам провести меня никогда не удастся, то, заметив ваши козни, я разлюбила бы вас.
— Что вы называете обмануть?
— Любить Медору и уверять меня в противном.
— Клянусь честью, я не люблю ее! Что ж, любите вы меня теперь?
— Да, — сказала она решительно, но увертываясь из моих рук. — Однако, выслушайте, что я вам скажу еще.