— Какая аллея! Стоит только спуститься с эспланады, а там уж будет куда бежать и где скрыться: перед нами целая миля садов и парков, пропасть деревьев, развалин и всяких трущоб.
— Ай, ай, ай, мосью, как запахло рыбой!
— Да. Но что нам за дело до этой дьявольской кухни? Бежать надо.
— Нет, уж поздно, мосью! Вон уже карабинеры опять на тех же местах, и дым уж стал меньше. Монсиньор Люцифер сел теперь кушать, а мы сиди-посиди здесь в тюрьме.
Мы приглядывались несколько минут к нашим сторожам и видели, как офицеры храбро шагали по большой террасе, стараясь снова занять ее солдатами; потом видно было, как они примирились с мыслью, что достаточно поставить часовых только по концам террасы, чтобы стеречь это пустое пространство.
— Они боятся, — сказал я Тарталье. — Стоит только нам произвести внизу какой-нибудь шум, похожий на подземный взрыв, как они все разбегутся; я уверен, у них теперь только и на уме, что подкопы да взрывы.
— А у меня так другое на уме, поумнее, мосью, — возразил Тарталья, выходя из своего размышления. — Послушайте-ка…
— Ну-ка, что?
— Ведь мы здесь не одни спрятались… или вы еще не уверены в этом?
— Не менее твоего; но в чем же дело?
— А вот в чем, мосью: люди, которые так славно там стряпают под terrazzone, не боятся выдать себя дымом, и без всякой жалости возбуждают наш аппетит…
— Постой! — прервал я его. — Слышишь? Или скажешь, что мне и теперь почудились звуки фортепиано?
— Слышу, мосью, очень слышу, я не глухой. Славное фортепиано! Отличная музыка!.. Э, да это из «Нормы»! Эх, если б была теперь моя арфа, вы бы услышали премиленький дуэт, мосью!
Мы несколько минут прислушивались к этой фантастической музыке, хоть и не такой отличной, как отозвался о ней Тарталья, но которая при всех наших тревогах возбудила в нас чувство безумной веселости, как это часто бывает во сне, при самых неприятных грезах. Мы удивлялись также тому, что солдаты оставались совершенно равнодушны к этой новой странности. Очевидно было, что они не слыхали музыки и что полые колонны terrazzone, будто акустические трубы, доносили к нам эти таинственные звуки, которые тотчас же терялись в верхних слоях воздуха и были не слышны для наших сторожей, находившихся сотней футов ниже нас.
— Так вот как, — заметил Тарталья, — они живут там, внизу, другие-то! У них там прекрасные покои, кушают они славно, да еще отличная музыка за десертом! И они не воображают, что над головами у них стоят карабинеры!
— Что они воображают, мы не знаем, а знаем, что сию минуту карабинеры не воображают, что под ними живут люди.