— Здорова ли она?
— Ничего. До сих пор ей хорошо, — отвечал он, — но завтра ей будет хуже, когда она узнает о вашем отъезде.
— Как вы думаете, могу ли я видеть ее сегодня вечером?
— Нет, решительно невозможно, в садах везде расставлены солдаты.
— Но разве вы тоже в блокаде?
— Нет, я могу завтра идти в виллу Таверна. Что ей сказать от вас?
— Что я остаюсь и жду ее выздоровления, потому что она моя жена перед лицом Бога!
— Все это очень хорошо, соглашусь ли еще я на это, — сказал добряк, засмеявшись, — я ведь служу ключом к terrazzoni; чтобы вы не умерли от чахотки, надобно будет доставлять вам съестные припасы. Но об этом что толковать? Я не люблю госпожу Оливию: она persona sofistica, но вас я люблю за Даниеллу, которая мне крестница; она праведная девушка, люди еще мало знают ее, и вы хорошо делаете, что любите ее, как честный человек.
С той минуты я почувствовал дружеское расположение к доброму Фелипоне. Это был плотный, приземистый мужчина с круглым лицом и курчавыми волосами. Его физиономия постоянно улыбалась, даже и в то время, когда он говорил о чем-нибудь серьезном, но то была не улыбка тупоумия, а какая-то беззаботная, симпатичная веселость… Мне стало досадно на доктора за то, что он обманывает эту открытую, доверчивую душу, хотя он и оправдывал себя по-своему, представляя невозможность возмутить подозрениями тихое спокойствие этой счастливой человеческой натуры.
— Пойдемте в салон пить кофе, — сказал нам князь, поднимаясь со своего места, — а вы, друзья мои, — обратился он к слугам, — кушайте досыта, но не пейте много; нам надобно принять меры, чтобы выбраться отсюда, да иметь в виду длинный путь без роздыха.
— Так, значит, все улажено, — сказал Фелипоне, садясь на одно из кресел, которыми он ссудил своих гостей, — я привел с собой коня синьоры, она приедет сюда на моей лошаденке, на которой я потом буду провожать вас, потому что не хочу расстаться с вами, пока вы не будете вне опасности.
Когда я заметил, что гораздо благоразумнее взять лошадей не ранее, как в деревне, мне объяснили, что внизу подземной галереи, которая идет под кипарисной аллеей, стоит вода почти по колено.
— Когда мы будем там, я возьму вас на лошадь, — сказал Фелипоне, — у нее достанет силы нести двойную тяжесть.
— Вы забываете, что я не еду.
— Вы не едете? — воскликнул доктор.
— Вы не едете? — повторил князь.
— Нет, — отвечал Фелипоне, — и хорошо делает. Я беру его пока на свое попечение; но он, как друг, не откажется проводить вас вместе со мной. Если во время вашего бегства повстречается несколько солдат, то не худо иметь поболее рук.