Множество других образом беспорядочно толпились в голове моей во время этого кратного сна. Положив руку на плечо мне, Фелипоне разбудил меня.
— Вы спите? — сказал он тихо. — Э, да вы уж и забыли, что с вами и где вы находитесь? Я не был так спокоен, а таки порядочно струсил. Мне показалось, что в двух шагах от нас я вижу всадника, но это был столб, которого я прежде не приметил в стороне. Потом в траве что-то зашевелилось, верно какой-нибудь зверек, потому что с тех пор ничего не видать. Теперь я уверен, что или нас не заметили, или мы обманули сторожей. Кругом ничего не слышно.
— А что это за голоса вдали?
— Это вокруг Мондрагоне часовые окликают друг друга. Эти добрые карабинеры воображают, что еще стерегут вас! Но теперь надо стараться, чтобы они не заметили, как мы войдем в крепость: это, может быть, труднее, нежели выйти оттуда. Мы уже своротили с дороги.
— Так выйдем на нее опять.
— Нет, нельзя! Близ тускуланского креста наверное есть кто-нибудь, хоть там и тихо.
— Я уверен, что мы там видели солдат.
— И я тоже думаю: это полицейские сыщики, что гораздо хуже. Теперь уже главное дело не в том, чтобы идти напролом, как при выезде князя, нужно бы так войти, чтобы никто и не подозревал, что мы выходили.
— Нельзя ли нам потихоньку опять пробраться к часовне, которая ведет в подземелье?
— Этого я и хочу.
— Вот теперь лошади нам решительно не нужны: они только помешают.
— Не помешают! Вы посмотрите, где они!
Я взглянул: лошадей уже не было. Пока я спал, что продолжалось не более получаса, Фелипоне расседлал их и пустил на волю. Он спрятал в солому уздечки, одеяло, стремена и подпругу; за всем этим можно было прийти в другое время. Мое седло и пистолеты с намерением были еще прежде оставлены в Альбанской вилле. Вместо всякого другого оружия у нас были на перевязи маленькие ружья, что дозволяется частным людям в стране, где охота не воспрещается. Лошади, почуяв свободу, тотчас направились к тому месту, куда их обыкновенно выгоняли на рассвете; хотя еще не светало, но Фелипоне был уверен, что они сами найдут туда дорогу, хотя он выпустил их и с незнакомого им места.
— Ну, теперь в путь, — сказал он, прислушавшись еще немного. — К рассвету небо прояснится, воспользуемся остатком ночи и тумана, чтобы перейти открытое поле; на этот раз мы пройдем по ту сторону камальдульского монастыря; оно хоть и дальше, но безопаснее.
Мы пошли прямо через поле, но еще не успели сделать и пятидесяти шагов, как раздался свист, и в ту же секунду в воздухе что-то мелькнуло между нами.
— Что это такое? — спросил я с удивлением Фелипоне, который на минуту остановился.