Стас взял у Ойгена конверт и просмотрел фотографии.
— Ну знаете, мой генерал, всё это можно сделать из папье-маше, расставить на полу, а затем щёлкнуть со стула.
— Господин Флоридский, вы подвергаете сомнению не только героический труд чекистов, но и работу офицеров военно-космических сил которые обеспечивали проведение этой операции.
— Мой генерал, я верю в то, во что верите вы, но у нас нет возможности показать эти снимки. Эфирное время бежит неумолимо.
— В таком случае мне, старику, остаётся только горько сожалеть о том, что политическое руководство Советского Союза не поверило своей разведке, а пошло на поводу у так называемых советников, которые уже тогда послушно выполняли команды дядюшки Самуила.
— О каком Самуиле идёт речь, мой генерал?
— Самуил — это полное имя дяди Сэма.
Ойген взял у Стаса конверт со снимками, швырнул его в кейс и вырубился из игры.
А Флоридский как ни в чём не бывало объявил, что переходит к таркинскому периоду жизни Ростовцева, и предложил посмотреть отрывок из интервью с ответственным сотрудником штаб-квартиры НАТО в Брюсселе Ефимом Гольдиманом, представлявшим некогда в Таркистане мировую общественность. На фоне гигантской модели атома, известной всему миру, появился тщедушный человечек с повадками Чарли Чаплина. Он подошёл поближе, остановился и заговорил быстро, взахлёб, размахивая руками, брызгая слюной:
— Это был какой-то кошмар. Раненые с оторванными конечностями валялись на полу в лужах крови. Акушер в рваном испачканном халате пытался оказать им помощь… Пленные были грязны и завшивлены. Их лишили возможности дышать свежим воздухом. Позже я узнал, что пленных подвергали пыткам и истязаниям. Одного калеку расстреляли прямо в лазарете. Женщину, задержанную на улице и доставленную в здание ДГБ, солдаты изнасиловали и взорвали самым садистским образом. Командовал всем этим ужасом самозванный полковник Муромцев, который произвёл на меня впечатление человека жестокого, злобного и циничного. Я потребовал от него соблюдения Женевской конвенции, так знаете, что он мне сказал? — «Хрен тебе в задницу, Фима!»
Тут Стас остановил кадр и пояснил:
— Муромцев и Ростовцев — одно и то же лицо. Это доказано экспертами разведки.
По залу прокатился гул.
— В студии присутствует участник обороны здания ДГБ господин Остапенко, предприниматель из Белгорода. Расскажите, господин Остапенко, что вы думаете по поводу заявления господина Гольдимана.
Остапенко взял микрофон, обвёл медленным взглядом весь амфитеатр кресел, словно оценивая, чего стоит каждый из собравшихся здесь представителей столичного бомонда, и спросил.