Макрон задумчиво поскреб подбородок, наполнил чашу Катона, наполнил свою и произнес тост:
— За тех, кто ведет за собой.
— За них, — кивнул Катон.
Молодого центуриона разбудили за час до рассвета. Солдат мягко потряс его за плечо.
— Командир, префект зовет тебя.
Катон моргнул, зевнул и протер глаза.
— Ясно. Где он?
— На главных воротах, командир.
— Прекрасно, скажи ему — сейчас буду.
— Есть, командир. — Боец отсалютовал и повернулся к двери. Катон скинул одеяло и спустил ноги на пол. При свете лампы, оставленной солдатом на столе, центурион натянул сапоги, зашнуровал их и потянулся, прежде чем вставать. Потом надел кольчугу, взял шлем, пояс с мечом и отправился к Макрону. Снаружи было холодно; шагая к главным воротам, Катон глядел на казармы по обеим сторонам улицы, залитые слабым сиянием звезд. Неясный отблеск света пробивался в щели двери или оконной рамы — солдаты, которым не удалось уснуть, коротали время за игрой в кости, вырезанием и всем прочим, чем занимаются солдаты, ждущие боя.
Катон поднялся через люк в надвратную башню. Над парапетом виднелся силуэт Макрона.
— Ты посылал за мной?
— Да, я подумал, что тебе стоит это увидеть. Взгляни, — Макрон протянул руку в сторону вражеского лагеря и показал на участок примерно в трехстах шагах, где горели несколько факелов, отбрасывая колеблющиеся пятна света. Сооруженная перед факелами плетеная изгородь не позволяла рассмотреть, что происходило позади, но звуки молотков и крики людей ясно доносились до двух центурионов на башне.
— Как думаешь, что происходит? — спросил Катон.
— Возможно, сколачивают штурмовые лестницы или таран. Меня это не слишком беспокоит — прежде чем использовать свои приспособления, нападающим придется пересечь мертвое пространство, чтобы подобраться поближе.
— Но они, конечно, могут мастерить еще что-нибудь, — задумался Катон.
— Вот и я об этом размышляю. А вдруг парфяне прислали Баннусу своих инженеров?
— Вдобавок к оружию и конным лучникам? Невероятно щедро с их стороны. Опять-таки, это значит, что они играют по высшим ставкам.
— Точно. Но сейчас с этим ничего не поделаешь. — Макрон отвернулся от лагеря противника и посмотрел на горизонт. — Скоро рассветет, тогда и увидим, что они затеяли.
В предрассветных сумерках постепенно проступали окрестности форта. Противник погасил факелы, и Катон, у которого глаза были зорче, чем у Макрона, постарался разглядеть в подробностях две толстые деревянные рамы за плетеной изгородью. Когда Катон сообразил, что это, внутри у него все перевернулось. Он взглянул еще раз и повернулся к Макрону.