На мгновение воцарилась тишина. Симеон неуверенно поднялся на ноги и посмотрел на поверженного Баннуса:
— Я же говорил, много болтаешь.
Катон открыл глаза, удивляясь, что еще жив, и тут увидел Баннуса, распростертого у ног Симеона.
— Что случилось?
Макрон взглянул на друга:
— И ты пропустил такое? Нет, ты безнадежен, приятель! — Макрон оглянулся на воинов-бедуинов за его спиной, аккуратно уперся пальцем в лезвие, все еще приставленное к горлу, и с улыбкой отвел его в сторону: — Ну, то есть, конечно, если ты не возражаешь?
Бедуины отошли от римлян. Макрон и Катон, поспешив к Симеону, усадили его на песок. Катон разорвал тунику Баннуса на лоскуты. При свете костра раны выглядели чистыми, и римляне перевязали Симеона. Юсеф смотрел на них, дрожа и не двигаясь с места; он много натерпелся за эти дни, оторванный от своих людей. Закончив перевязывать Симеона, Катон снял одеяло с седла Баннуса и обернул плечи мальчика.
Теперь, когда веселье закончилось, бедуины перестали обращать внимание на римлян и устроились на ночлег. Они приготовили на костре ужин, и вождь пригласил остальных разделить с ними трапезу. Симеону досталось почетное место; бедуины оживленно обсуждали схватку, однако усталый Симеон не мог поддерживать беседу и попросил отпустить его спать. Катон приготовил ему постель и помог улечься, накрыв плащом, чтобы сохранить тепло, когда потухнет костер. Потом, приготовив постель и для мальчика, Катон уселся рядом с Макроном, и они глядели через костер на бедуинов.
Макрон пробормотал:
— На волоске висели. Никогда еще не был так уверен в смерти. — Он повернулся к другу: — И честно признаюсь, перепугался до усрачки.
— Ты перепугался? — Катон улыбнулся. — Не верю.
— Без шуток, Катон. В самом деле без шуток. — Макрон повернулся и посмотрел на Симеона. Юсеф подвинул свое ложе ближе к раненому и уткнулся головой в его здоровый бок. — Симеон просто хрен знает что за чудо. Нужно иметь стальные нервы, чтобы так дожидаться момента. Конечно, хуже всего то, что он спас нам жизнь.
Катон не сумел скрыть изумление:
— Хуже?
— Ну конечно. Это значит, что теперь я ему обязан.
Когда Катон проснулся наутро, бедуинов уже не было. Только неясные отпечатки в песке и наполовину прикопанные кучки верблюжьего навоза показывали, где вчера стоял их лагерь. Бедуины прихватили вещи Баннуса, а сундучок, отнятый им у Мириам, валялся распахнутым на песке. С крышки сундучка свешивался длинный кусок белой ткани с темными пятнами — возможно, от крови; неподалеку лежала простая глазурованная чаша. Катон аккуратно свернул саван и положил на место в сундучок, для надежности вложив чашу между складками ткани, и закрыл крышку, задвинув защелку. Огонь потух, и даже зола остыла. Труп Баннуса лежал там, где он упал; Катон оттащил его за кусты и похоронил еще до того, как проснулись остальные. Следующим встрепенулся Макрон; он резко сел и огляделся в поисках бедуинов.