— Спасибо.
Проводник двинулся в сторону темных фигур солдат, готовящихся ко сну. Катон запрокинул голову и устремил взгляд в небо. Оно, как и говорил Симеон, было прекрасно. Сотни звезд сверкали холодным неземным светом.
— Ты знаешь, я, кажется, понимаю, почему наш друг любит такую жизнь.
— Что тут любить? — проворчал Макрон. — Холод, вокруг враждебные местные, и поблизости ни приличной харчевни, ни теплой женщины. Всегда мечтал!
— Это да, но посмотри на звезды… Волшебный вид.
Макрон внимательно всмотрелся в затемненные черты друга и с сожалением покачал головой.
— Ты в армии уже сколько, почти четыре года?
— Да. И что?
— И когда ты прекратишь разговаривать, как распроклятый поэт?
— Не знаю, — тихо ответил Катон. — Наверное, когда вдоволь насмотрюсь на этот мир, чтобы устать от него.
— Жду не дождусь, — вполголоса сказал Макрон; возвращался Симеон, держа под мышкой толстые солдатские одеяла.
Утром отряд двинулся дальше. Холодной ночью не всем удалось выспаться, однако усталые солдаты внимательно оглядывали нависающие утесы в поисках признаков опасности. Вскоре тропа расширилась, склоны стали более пологими. Катон вздохнул с облегчением, оказавшись рядом с Симеоном и Макроном.
— Похоже, мы ускользнули.
— Трусливые бабы, — буркнул Макрон. — Вот кто они.
Симеон не ответил. Он внимательно изучал невысокий гребень, который обозначал начало плато. Внезапно проводник натянул поводья.
— Ты поторопился, центурион, — тихо сказал он. — Посмотри туда.
Катон пробежал взглядом по гребню горы и замер, увидев, как группка людей поднимается с камней — их силуэты обозначились на фоне неба. Появлялись еще люди, десятки людей, а потом — шеренга всадников перегородила дорогу на перевале. Оптион прокричал приказ своим людям сбросить поклажу, надеть шлемы и приготовить оружие. Макрон потянулся к рукояти меча.
— Ну вот, начинается, — спокойно сказал центурион.
Симеон оглянулся на Макрона и невесело улыбнулся.
— Неплохо для трусливых баб.
И тут один из всадников послал свою лошадь вперед, к римлянам.
— Это Баннус, — сказал вполголоса Симеон.
Катон, снявший соломенную шляпу и приладивший на голову шлем, удивленно посмотрел на проводника:
— Ты с ним знаком?
— Встречались раньше.
— Надеюсь, как друзья?
— Мы были друзьями много лет назад. Теперь нет.
— Надо было раньше об этом сказать, — проворчал Катон.
— Я не думал, что это важно, центурион. И потом, ты не спрашивал.
— Если мы выпутаемся, хорошо бы получить ответы на несколько вопросов.
Баннус остановил лошадь недалеко от римлян, улыбнулся, узнав проводника, и заговорил по-гречески: