— Жди здесь. Не сходи с места. Не вздумай идти за мной.
Катон кивнул. Бросив осторожный взгляд на римлянина, Юсеф скрылся за углом ближнего дома. Катон огляделся и не увидел ни души. Деревня была тихой и спокойной, как громадный некрополь, протянувшийся по обе стороны Аппиевой дороги за воротами Рима. Не самое радостное сравнение, холодно подумал Катон и обратил внимание на жалкий скарб на улице. Помимо свертков с одеждой и горшков, там было несколько корзинок со свитками и сундучок, на котором сидел Юсеф. Сундучок показался Катону знакомым: центурион видел его в подполе дома Мириам. Какие ценности там хранятся? Зачем его прятать от чужих глаз? Охваченный любопытством, Катон огляделся и убедился, что за ним не наблюдают. Помедлив мгновение, он присел на корточки, чтобы рассмотреть сундучок внимательнее. Сундучок оказался простой, без украшений, с обычным замком-защелкой.
Катон услышал звук шагов и торопливо поднялся — из-за угла появились Мириам и Юсеф. Мириам не сводила глаз с сундучка, пока шла к центуриону.
— Я буду благодарна, если ты оставишь мое имущество — уж какое есть — в покое. Это сделал для меня сын. Этот сундучок и то, что внутри, — все, что осталось на память о нем.
— Прости. Я… — Катон беспомощно смотрел на Мириам, потом, смутившись, потупил взгляд. — Прости.
— Внук сказал, что ты хотел поговорить со мной.
— Да. Если позволишь.
— Мне не хочется с тобой разговаривать. После того… — Мириам сглотнула, махнув в сторону обгорелого остова дома.
— Я понимаю, — мягко ответил Катон. — Префект поступил неправильно. Я пытался остановить его.
Мириам кивнула:
— Знаю, но это ничего не меняет.
— Что будет теперь с тобой? Куда ты пойдешь?
Мириам сморгнула слезы, блестевшие в уголках черных глаз, и неопределенно кивнула в сторону улицы, по которой пришла.
— Один из моих людей предложил комнату для меня и мальчика. Жители построят нам новый дом.
— Хорошо. — Катон чуть наклонил голову. — Ты сказала — твои люди. Ты их старейшина?
Мириам поджала губы.
— Я просто так выразилась. Они относятся ко мне с почтением, как последователи моего сына. Как будто я и для них мать. — Мириам устало улыбнулась. — Они преувеличивают.
Катон улыбнулся в ответ.
— Так или иначе, ясно, что ты имеешь над ними какую-то власть. Как и над Симеоном и Баннусом, похоже.
Улыбка Мириам застыла, и взгляд стал подозрительным.
— Чего ты хочешь от меня, центурион?
— Поговорить. Понять, что тут происходит. Мне нужно узнать больше о твоих людях и о Баннусе, если мы хотим прекратить его попытки поднять восстание, — и спасти жизнь людям. Многим людям — и римлянам, и иудеям.