– Да вы мне и не подчинены, чтобы разрешение-то спрашивать… Езжайте, конечно, езжайте, старший лейтенант! Все время забываю вашу фамилию…
– Так Миколайчук же, товарищ майор. Прикажите заправить нашу полуторку бензином. И с собой бы немного, до Москвы добраться?
– Добро, сделаем. Что еще?
– Еще? – Старший лейтенант с незапоминающейся фамилией и лицом подошел поближе и негромко сказал: – Еще, товарищ майор, не надо никаких слухов и разговоров вокруг двух временно прикомандированных летчиков. Не было их и нет. Никаких упоминаний о нас в документах, никаких рапортов и докладов. Боевой вылет летчиков полка прошел успешно. Все самолеты вернулись на аэродром. Боевых потерь у вас нет. Так ведь? Ну вот… Разрешите идти? Есть!
***
Как только полуторка отъехала от аэродрома, я приоткрыл глаза. Притворяться больше не требовалось. Надо мной склонилось улыбающееся лицо Андрея. Подо мной лежал тощий матрасик нашего энкавэдэшника.
– Ну, как вы, ранбольной? Клешня шевелится?
Я пошевелил пальцами, вылезающими из-под аккуратно сделанной, еще чистой, повязки.
– Шевелится… и знаешь, Андрюха, она и не болит… Чудеса, да и только!
– Какие там, к черту, чудеса. Технологии! – Он уважительно поднял палец вверх. – Модификант – это звучит…
– Громко, – не дал я ему закончить. – Особенно – после горохового супа… Что делать-то будем, ведомый?
– Спасать тебя будем, командир. И лечить. Отдельная палата с видом на голубое море. Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья. Фрукты, процедуры, то-се… Полный покой! Тогда будет полный порядок.
– Кончай выделываться, Андрей. Чего ты тут раскомандовался?
– Это ты кончай выделываться. Будет так, как я сказал! Сейчас в капсулу, на остров, и тебя грузим в люлю. На сохранение, понял? Рисковать не будем, пару дней выждем, чтобы кисть полностью восстановилась. И никаких нагрузок на руку! Ясно?
Мне было кристально ясно, что никаких нагрузок на раненую руку давать нельзя, но… Но война есть война. Через час езды по лесной дороге, когда мы уже считали себя у Христа за пазухой, нашу полуторку обстрелял «мессершмитт». Мы с Андреем из кузова выскочили, а вот помначкар Шевелитько прыгать на ходу не стал, а наоборот – погнал машину быстрее. Но от пулеметной очереди убежать трудно… Как говорится – умрешь вспотевшим.
Когда мы с Андреем подбежали к заглохшей машине, спасать было уже некого. Наш друг-противник был уже безобразно мертв. Три пулевых ранения, одно из них – в голову… Я вздохнул и открыл дверцу машины.
– Глянь в кузове, Андрей. Там вроде лопатка была… Нужно похоронить мужика.