— Зря, конечно, — перебил её Днепровский, — ведь в это время медведь худой и голый, словом, бесполезный.
— Не послушался, я говорила ему, — продолжала Вера. — Я подождала немного, собрала цветы и решила итти к палатке. А тут как на грех наступила темнота, и небо затянулось тучами. Вдруг послышался выстрел, а затем и крик. Мне показалось что Николай Петрович зовёт меня, и я, не раздумывая, поспешила к нему. Но в перелеске его не оказалось, и на мой окрик никто не ответил. Я стала звать его громче, и какая-то неясная тревога вдруг овладела мною. Тишина показалась зловещей, а окружающая природа — чужой. Меня охватило чувство одиночества. Мне стало как-то неловко в лесу, но я продолжала ходить, всё звала его, прислушивалась к каждому шороху, и вдруг откуда-то донёсся странный звук, будто где-то далеко прокричала сова. Звук повторился несколько раз, и совсем неожиданно я уловила в нём человеческий стон. Но разве могла я подумать тогда, что так ужасно закончится эта охота?
Вера умолкла и задумалась, словно что-то вспоминая…
— Я нашла его на краю перелеска, — продолжала она свой рассказ. — Он лежал ничком под толстой колодой. Медведя возле него не было. Самые невероятные мысли закружились в голове. Страшное предчувствие чего-то непоправимого охватило меня. Мне с трудом удалось повернуть его на спину, и я увидела на животе у него ужасную рану.
«Не бросай меня…» — произнёс он умоляющим голосом.
Ошеломлённая этой страшной картиной, я первую минуту не знала, что мне делать, куда итти, кого позвать на помощь! Ведь я была одна среди дикой, безлюдной природы. Я сорвала с себя платье и перевязала рану. А вокруг творилось что-то непередаваемое: уже шёл дождь, от сильных разрядов гудело в лесу, вздрагивала под ногами земля. Кругом была тёмная ночь. Казалось, природа восстала против меня, и чем только была она способна напугать человека — всё это сразу обрушилось на меня. Но что я могла сделать? Я знала, что нужно спасти его, нести в палатку. Не помню, как я тащила его, как перелезала с ним через колодник. Я спотыкалась, падала в ямы, но сейчас же вскакивала и, не сдаваясь, продолжала тащить раненого. С каждым шагом он становился всё тяжелее, мои силы слабели. Мне казалось, что вот-вот я увижу Нимелен, палатку, а там, может быть, и его спасение. Но река ещё долго не появлялась, и я всё шла, вернее ползла с непосильным грузом, уже не веря, что когда-нибудь кончится этот ужасный путь… — И Вера снова прервала свой рассказ.
В зимовье стало тихо-тихо. Кто-то из товарищей подлил ей в кружку горячего чая.