Жду вашу светлость в баре. Хьюз.
Улыбнулся, глядя на записку. Это ее заденет. Но, наклонившись, чтобы положить записку на подушку, где, он был уверен, она не останется незамеченной, Хьюз услышал, как открылась дверь ванной. Обернувшись, увидел, что она стоит совсем нагая, обрамленная лишь роскошным черным кафелем ванной за спиной.
— Привет, — сказала Ева.
У Хьюза ушла добрая минута на то, чтобы до него дошло, что это не видение. Она была маленькая и бледная, с красивыми тяжелыми грудями, незаметными под большой курткой. Бедра тоже были тяжелые, напоминавшие формой песочные часы. Пряди волос прилипли к мокрым плечам. Но взгляд его был прикован к кустику, пышному, густому, темному. Его посетила странная мысль — как он не похож на тот, что у его жены, подобный плоской виноградной лозе на шпалере.
Ева смотрела в упор, без намека на смущение. Почему-то это разозлило его.
— Оденьтесь, — холодно сказал он, сминая записку в руке.
— Это мне? — спросила она, показав на бумажный шарик. — И что же вы написали?
Хьюз решил не отворачиваться, эго было бы признаком слабости.
— Бога ради, миссис Брук, прикройтесь. — Он был в ярости, но голос звучал ровно.
Ева покачала головой, точно жалея его:
— Мы вернулись к миссис Брук, да?
— Мы ни к чему не возвращались. — У Хьюза начали подрагивать руки. — Вы и есть миссис Брук, но вы, похоже, забыли об этом факте.
— Поверьте мне, лейтенант, не забыла.
Ева неспешно прошла к гардеробу, открыла, провела рукой по висящей одежде, точно не могла решить, что надеть.
Хьюз знал, что не уйдет, не сможет, поэтому смотрел себе под ноги, пока она одевалась.
— Ну что же, я бы сказала, теперь я выгляжу вполне благопристойно даже в глазах викария. — Реплика была колкая, но голос звучал устало.
Хьюз поднял взгляд. Отчего-то он был разочарован, увидев ее полностью окутанной синей шерстью, перетянутой ремнем.
— Только не говорите, что теперь вы не собираетесь угощать меня выпивкой, — заявила она, точно это он повел себя неразумно. — К тому же вам выпивка, похоже, необходима. Вы такой бледный, надеюсь, вы не заболели.
Хьюзу захотелось ударить ее. Но будь он проклят, если спасует и позволит себя унизить какой-то девице, не способной удержать на себе одежду.
— Думаю, она мне и в самом деле не помешает, — произнес он, стараясь говорить непринужденно. — Не каждый день меня соблазняют.
Ева покраснела. Это доставило Хьюзу некоторое удовлетворение.
— Да, и я понимаю почему, — натянуто сказала она. — Вы совсем как глупая школьница.
Хьюз открыл дверь, Ева взяла со стола сумочку и вышла в ярко освещенный коридор.