Скромный дом стоял чуть в стороне от дороги, судя по виду, новостройка. Теперь Фрэнк явно занимал куда более скромное место в обществе. Я провел небольшую разведку и обнаружил, что на первом этаже одна большая комната и маленькая кухня в задней части дома. Ночи уже стали холоднее, но окна были открыты. Я вынул из кармана свой старенький швейцарский армейский нож, тот, что подарил мне дядя Хьюз, и вырезал москитную сетку из рамы. Сняв мокасины, я забрался в дом.
Деревянный пол холодил ноги, мне было спокойно и хорошо. Мебель безликая, словно взятая в аренду, но на каминной полке пара рамок с фотокарточками. Свадебная и отпускная — наверное, из Мексики. В темноте плохо видно, но жена показалась мне совсем молодой, ровесница Дейзи.
Смотреть было особо не на что, я заглянул в кухню и взял пакет для мусора, просто на всякий случай.
Лестница была застлана ковром, поэтому мне не составило труда подняться бесшумно, я направлялся в спальню. Наверху было три двери, две закрыты. Одна, должно быть, в ванную, а вторая — в спальню. Небольшая загадка. Я прижался ухом к одной, но не услышал ничего, то же самое с другой. Я решил, что средняя дверь, скорее всего, ведет в ванную, и выбрал дальнюю.
Я поворачивал стеклянную ручку, пока не открылась защелка, затем осторожно открыл дверь. Мне повезло, что дом был совсем новый, ни скрипучих петель, ни просевших половиц. И все же до меня дошло, какая это глупость — пробраться сюда, поддавшись импульсу, не проверив сперва все хорошенько.
Я замер в нескольких шагах от кровати. Женщина лежала с моей стороны, темные волосы разметались по подушке. Руки под головой, обнаженное плечо выглядывает из-под лоскутного одеяла. Молодая и не особенно хорошенькая. Я протянул руку, очень медленно, и коснулся пряди. Волосы были мягкие, как мышь.
Я обогнул кровать, сжимая пакет для мусора. Фрэнк спал, отвернувшись от жены, лицом к окну.
Стоя над ним, даже в тусклом свете я заметил, как сильно он сдал. Он выглядел слабым, почти стариком. Жидкие тонкие седые волосы прилипли ко лбу. Рот приоткрыт. На подушке темнеет пятно от слюны.
Стоя там, я испытал странное чувство. Разочарование и легкое раздражение. Он был мне больше отцом, чем кто-то еще, и я всегда представлял его сильным и непоколебимым — его пальцы на шее Елены, его решительность. И вот он — старик, храпящий в доме с арендованной мебелью, не подозревающий, что над ним склонился незнакомец и наблюдает, как он спит.
Я посмотрел на пакет для мусора. Оно даже того не стоило. Мне хотелось поговорить с ним, спросить, что случилось, узнать, как он превратился в это безобидное, сломленное ничтожество. Но я знал, что не могу. Вместо этого я вытащил из заднего кармана бумажник, достал оттуда потрепанные спички из «Приюта», которые всегда носил с собой. Осторожно положил их на прикроватный столик и, бросив последний взгляд на человека, который создал меня, вышел из комнаты.