Моя мать принялась убирать со стола.
— Я помогу, — сказал дядя Хьюз и похлопал мать по спине.
Мы с Тайлером сидели, уставившись друг на друга. По его лицу я понял, он знает, что я знаю. Руки у меня зудели. Я поспешно поднялся из-за стола, пока не сделал что-то необдуманное, и последовал за тетей Ник и Дейзи.
С террасы я увидел, как тетя Ник пересекает дорогу, а впереди нее через лужайку бредет маленькая фигурка Дейзи. Я следовал на расстоянии, держась изгороди на дальней стороне. Они направлялись к лодочному сараю. Я обошел сарай с другой стороны, пройдя мимо уличного душа.
На этой стороне было влажно, из душа мерно капало, под ногами пружинила мокрая трава, издавая чавкающий звук, что было не слишком кстати. У передней стены сарая я остановился и прислушался. На траву легла полоска света, я понял, что Дейзи запалила керосиновую лампу.
Она сидела на ступеньках, Ник сидела рядом, обе молчали.
Я вернулся за угол и прислонился к стене, занозистые доски впились в спину.
Чуть погодя послышался голос тети Ник:
— Милая, в чем дело?
Дейзи не ответила.
— Что бы это ни было, ты можешь рассказать мне. Это из-за свадьбы?
— Ты помнишь, — наконец заговорила Дейзи, — как ты мне сказала, что если я и могу быть уверена в чем-то, так это в том, что я не всегда буду целовать того самого, единственного.
— Да, помню.
— Мы сидели здесь. И ты гладила меня по голове.
— Да.
— Но ты говорила о себе, верно? Не обо мне.
— Дейзи.
— Нет, нет. Не говори ничего, мама. Теперь я понимаю. Всегда все о себе, да? Все. Я для тебя даже не настоящая. Мы все не настоящие.
— Ты для меня настоящая, Дейзи. Я знаю, что была не лучшей матерью. Возможно, я не слишком хороший человек. Но ты для меня настоящая, и я люблю тебя. К чему весь этот разговор?
— Боже, мама. Как ты можешь говорить это с таким спокойным лицом?
— О чем ты? Просто скажи мне, Дейзи.
Голос у Ник был неживой.
— О чем я? Обо всем. Тебя не интересует никто, кроме тебя самой. И никогда не интересовал. — Дейзи говорила прерывисто, задыхаясь, точно раненое животное. — Всю жизнь ты была не на моей стороне. Ты была ревнивой, жестокой и холодной… ты хотела хоть чуточку папиной любви… И раз уж ты не могла этого добиться от него, ты…
— Я что? Я что, Дейзи?
Дейзи не отвечала.
Спустя какое-то время тетя Ник заговорила, ее голос стал мягче:
— Я не могу всего тебе объяснить, милая. Я не могу тебе рассказать обо всех ошибках, упущенных шансах и прочем, я… Просто я никогда не хотела быть обыкновенной. Возможно, это изменило меня, ожесточило. Но семья, семья — это сложно. Я не знаю, о чем сейчас речь, но я знаю, что причиняла тебе боль, много раз. Я знаю это. И я сожалею.