Выпьем за то, чтоб добраться домой.
Деньги — вода, а здоровье — богатство,
Вышел из боя — гордись, что живой.
Все, что имеешь, — расходуй на пиво,
Все, что осталось, с утра подсчитай.
Пить с менестрелем, конечно, красиво…
Видишь бутылку — тогда наливай!
Зал уже притопывал и прихлопывал — песня понравилась, голос певца — тоже, а не слишком умелое владение лютней за всем этим не замечалось, слыхали тут и похуже, и ничего, стоит мир…
Это не сказки — проверьте же сами,
Ставьте на стол и еду, и питье.
Ведь менестрель не один, а с друзьями,
Кончится все, он же дальше пойдет.
Но ты не волнуйся — он скоро вернется,
Может, еще принесет что-нибудь.
Если же кто-нибудь сильно напьется,
Лучше его положи отдохнуть.
Но не надейся: когда ты проснешься,
Все, что случилось, расскажут тебе,
Друг-менестрель никогда не напьется
И никого не оставит в беде.
Страшное дело — похмелье, но это
Трудность известная, так что не ной.
Пить с менестрелем — нелегкое дело…
Так что гордись, что остался живой.
[33]Гарав с поклоном передал лютню музыканту и, отвечая на поздравительные реплики то кивком, то взмахом руки, то улыбкой, вернулся на место. Садясь, прошептал Фередиру:
Без понтов, в одно мгновенье,
Аки дуб, что старый гопник
Подпилил бензопилою,
Рухнул ниндзя на суглинок
И глаза закрыл навеки…
— Ты вроде немного выпил, — осторожно заметил тот. Гарав обеими руками придвинул к себе ёмкость с недоеденным тунцом и ухмыльнулся:
— Да вот — захотелось повалять дурака… Как думаешь, мастер уже сделал сандалии?
* * *
— Тише.
— Да он спит уже.
— Всё равно… ой!!!
— Ва… блин!
Со скрещенными на груди руками Эйнор стоял на пороге своего кабинета, откинув занавесь. Видно было, что спать он пока не собирался — на столе лежали свитки и книги.
— Прекрасная ночь, — сдержанно сказал он оруженосцам, которые замерли посреди комнаты. Оба были босиком, сапоги висели через плечо, а у Гарава в правой руке почему-то были ещё и какие-то сандалии. Испуганные и в то же время шаловатые глаза мальчишек вдруг насмешили и как-то растрогали Эйнора, и он переместил руки на бока. От обоих немного пахло вином, сильней — морем, еле заметно — солнцем и тёплым ветром, от Фередира ещё и — немного — розовыми женскими духами.
— Прекрасная, — вякнул он.
Гарав добавил:
— Мы гуляли. — И в некое странное оправдание показал эти самые сандалии.
Эйнор заложил руки за спину, сделал шаг и обошёл вокруг настороженно вертящих головами вслед оруженосцев, как кот вокруг мышки. Потом вдруг выкинул руки вперёд, сгрёб обоих завопивших мальчишек за шеи и повалил на пол, рявкнув:
— Нагулялись?! А?!