— Ведь Бог не допустит, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое?
— Конечно нет, милая. Даже не сомневайся.
— Тетя Кей, а если я попрошу Бога позаботиться о тебе, Он это сделает?
— Он обо всех нас заботится, малышка. — Хм, как-то неубедительно это прозвучало…
Люси нахмурилась — наверное, не поверила.
— Тетя Кей, ты ведь ничего не боишься, правда?
— Все чего-нибудь да боятся, Люси. — Я не могла сдержать улыбки. — Но я в полной безопасности. Со мной ничего не случится.
Уже засыпая, Люси пробормотала:
— Тетя Кей, как бы мне хотелось всегда жить у тебя. Тогда бы я стала такой, как ты.
Люси заснула два часа назад. Мне не спалось. Я смотрела в книгу, а видела известно что. Зазвонил телефон.
У меня уже выработался условный рефлекс, как у собаки Павлова. Я мгновенно схватила трубку. Мне казалось, что сейчас я услышу голос Марино, что этот кошмар будет повторяться бесконечно, а прошедшая суббота станет «Днем сурка».[1]
— Алло!
В ответ — тишина.
— Алло!
В трубке слышалась приглушенная, точно из-под земли сочащаяся музыка — такая обычно служит фоном для фильмов ужасов. Интересно, что это за ужастик показывают с утра пораньше?
Послышались короткие гудки.
— Кофе будешь?
— Буду.
Когда бы я ни пришла в лабораторию Нейлза Вандера, он вместо приветствия спрашивал: «Кофе будешь?» Я всегда была рада подпортить свое здоровье кофеином или никотином, а лучше и тем и другим.
Ни за что не куплю машину без надежной системы безопасности, ни за что не включу зажигание, не пристегнувшись. По всему дому у меня противопожарная сигнализация плюс дорогущая сигнализация от взлома. И еще ненавижу летать на самолете.
А вот кофеин, никотин и холестерин — мои лучшие друзья, и мне наплевать, что они — «чума» XX века. Периодически я посещаю конференции судмедэкспертов — уж, казалось бы, кто лучше представителей нашей профессии знает, что именно губит людей! Однако семьдесят процентов медиков не занимаются йогой, не делают зарядку, ненавидят пешие прогулки, не упускают возможности посидеть лишнюю минутку в удобном кресле или на диване, предпочитают лифт и обходят горы стороной. Треть медиков курит, подавляющее большинство не прочь пропустить стаканчик, и все едят так, словно завтра наступит конец света.
Мы оправдываем свои дурные привычки стрессом, депрессией, дефицитом положительных эмоций. Как говорит моя подруга, помощник начальника полиции в Чикаго: «Жить вообще вредно — от этого умирают». Золотые слова!
Вандер направился к кофемашине. Сто лет он варит мне кофе, а все не может запомнить, что я пью черный.
Мой бывший муж тоже не мог запомнить, что я люблю и чего не люблю. Мы прожили шесть лет, а он так и не усвоил, что кофе я предпочитаю черный, бифштекс — средней прожарки, а не с кровью и не с коричневой коркой. Я уже не говорю об одежде. У меня сорок шестой размер и хорошая фигура, мне идет практически любой фасон, но я не выношу всякие рюшки, блестки, перья и тому подобное. Тони же постоянно покупал мне фривольную одежду сорок четвертого размера. Хотя с собственной матушкой проколов у него не было. Свекровь любила все ярко-зеленое, носила одежду пятидесятого размера, обожала оборки, ненавидела пуловеры, предпочитала молнии, страдала аллергией на шерсть, не желала заморачиваться с химчисткой и глажкой, органически не переносила фиолетовых и пурпурных вещей, считала белый и бежевый цвета непрактичными, ни за что не надела бы ничего в горизонтальную полоску или с узором из «огурцов», под страхом смерти не стала бы носить вареную замшу, свято верила, что ей не идет плиссировка, и была неравнодушна к карманам — чем больше, тем лучше. И Тони демонстрировал феноменальную память в отношении всех этих подробностей.