— Откуда такое название — Дар-гора? — спросил Шмаков.
— Говорят, когда-то купцы гору выкупили и отдали погорельцам.
— Добрые у вас купцы.
— Какие есть. Место не очень привлекательное, песок да овраги. Сильно не разорились.
— Хорошее место, — возразил я. — Весь город видно.
Чудесный выдался вечер. Волга огибала центр города огромной подковой, гудели пароходы, виднелись фигурки рыбаков. В соседнем дворе играл патефон. Я с трудом одолел порцию риса с рыбой, съел грушу и сонно размышлял ни о чем. Хорошо подвыпивший отец Сани Тупикова спорил с младшим лейтенантом, как дальше повернется война. Оба считали, Россию фрицам не одолеть, однако не понимали друг друга и вели бестолковый спор в одном направлении. Дядя Захар предложил выпить еще, с ним согласились. Саня, увидев, что я дремлю от сытости, предложил прогуляться.
— Смотри, на патруль не нарвись, — предостерег младший лейтенант. — Иначе завтра не пополнением будем заниматься, а тебя выручать.
— Какой патруль, — засмеялась мать Сани, тоже выпившая за компанию с мужиками. — У нас деревня посреди города, все свои.
Автомат и нож я оставил и отправился с Саней гулять. Вспомнил старшего брата Степана в июньскую ночь сорок первого года. Нет уже брата и нет многих моих товарищей. Где-то в балке стоит на переформировке батальон, на Дону идут бои, а здесь тишина.
На импровизированных танцах под гармонь задержались часа на два. Саню здесь все знали, действительно, одна деревня. Не запомнил имя девушки, которую пошел провожать. Долго стояли возле ее дома, затем целовались, сидели на скамейке, и я хвалился, непонятно зачем. Затем меня позвал Саня, и мы вернулись в дом. Восточная сторона неба за Волгой уже светлела, начиналось новое утро.
После короткого сна позавтракали. Мать Сани набила продуктами сумку и, провожая сына, плакала. В Студенческих казармах долго провозились с документами. Исчезли двое отобранных ребят, возможно, передумали за ночь. Искать их мы не собирались. Паренек с широким лицом проговорился, что у него плоскостопие. Захар Леонтьевич насторожился.
— Ну-ка, покажи ногу.
Долго мял ступни, затем обернулся к младшему лейтенанту.
— Раньше таких не призывали.
— Что, совсем ходить не сможет?
— Пятки расшлепает в наших ботинках или сапогах. Ему мягкая обувь нужна, так ведь, парень?
Паренька звали Женя Кушнарев. Он недавно закончил десять классов, его забраковала медкомиссия военного училища, теперь он ожидал решения младшего лейтенанта, глядя на нас внимательными серыми глазами.
— Возьмите, я смогу ходить. Борьбой целый год занимался, разряд имею.