Переходя через улицу, Алиса прибавила шагу. Она не знала, почему мать попросила прийти так рано, но напряжение в ее голосе убедило не спорить и не задавать вопросов. Тем не менее Алиса не собиралась опаздывать на работу. Она относилась к ней очень серьезно. Она вообще серьезная девушка, иначе быть не может. В самом начале жизни она усвоила это, осознав, что ее рождение не принесло радости в окружающий мир. Ей придется усердно потрудиться, чтобы сделать его лучше. Ей хотелось верить, что родилась она не зря.
Алиса, обутая в теннисные туфли, в два счета взбежала по ступенькам к двери. Конечно, спортивная обувь не подходила к деловой одежде, но была очень удобной. На работе она переобуется в туфли на каблуках, они, кроме всего прочего, прибавят три дюйма к пяти футам и двум дюймам ее роста. Вот тогда она будет готова иметь дело с миром. Но мир подождет, по крайней мере, несколько минут.
Мать открыла дверь, прежде чем дочь успела достать свой ключ.
— Что случилось? — быстро спросила Алиса.
Наверняка случилось, решила она, едва взглянув на мать. Нет, мать не плакала, но в ее глазах она увидела необычный свет, какую-то энергию, может быть, даже гнев. Гнев? Нет, такие эмоции не для Жасмин Чен. В ее картинах гнев мог присутствовать, но сама она всегда тихая, погруженная в себя, покорно принимавшая свою судьбу, готовая к покаянию, к наказанию. Иногда Алиса хотела растормошить мать, сказать что-то такое, после чего она послала бы к чертям свою семью. Жасмин не заслуживает, чтобы к ней относились как изгою из-за рождения внебрачного ребенка.
— Входи, — мать взяла ее за руку и втащила в квартиру. — Мы должны поговорить.
— Ты не заболела?
Жасмин покачала головой.
— Нет, не в этом дело. Я не собиралась ничего рассказывать. Но они знают. Не понимаю, откуда, но они знают все. Эти люди придут к тебе. Я не могу допустить, чтобы это произошло до того, как я поговорю с тобой.
Алиса ничего не понимала. Интонация матери будоражила, но слова не объясняли сути проблемы.
— Хорошо, начинай сначала и помедленней. Кто знает? Что знает?
— О твоем отце.
— Моем отце? — Алиса вскинула брови. Сколько раз она приставала к матери, желая узнать об отце, просила описать его, назвать его имя, но Жасмин всегда отказывалась.
— Он пострадал. Он очень болен.
— Ты знаешь, где он? Я думала, ты ничего о нем не знаешь.
Обычно выражение лица матери было непроницаемо. Но не сейчас. На нем ясно читалась правда. Мать знает, где ее отец. Вероятно, об этом ей стало известно не сегодня. Она знала всегда? Каждый раз, когда Алиса задавала навязчивый вопрос, она слышала в ответ, что отец исчез, и мать не может с ним связаться.