Когда мы пришли туда, где жгли женщин, — это было так страшно… Куча людей!..
Мама начала искать дочку, мою сестру.
А я еще держался, пока отца хоронил, а когда подошли уже сюда, где женщин жгли, мае стало плохо…
— Мама, — сказал я, — искать не будем.
И мы пошли туда, где жгли мужчин. Что осталось в памяти на всю жизнь, так это сын моей двоюродной сестры. Там овин был, дак он залез в печку в овине и там сгорел. Ноги торчат оттуда, вы понимаете, обгоревшие…
Моей родни погибло в тот день двадцать пять душ. А всех в Збышине убили двести девяносто шесть.
Вопрос: — А какую причину они придумали, что говорили, когда согнали людей?
— Ничего не говорили. Причина была, я думаю, только та, что это — советские люди…»
«Мы обязаны уничтожать население, — говорил Гитлер, — это входит в нашу миссию охраны населения германского… Если у меня спросят, что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц…»[31]
Выполняя этот «план», фашисты рассчитывали таким образом получить и спокойный тыл. Кого не убьют, не сожгут, тот замрет от ужаса. Провели возле ног каждого черту: пошевелишься — смерть тебе, и близким, и всей деревне, а если это в городе — всей улице.
Однако вскоре после «победных» реляций о том, сколько уничтожено партизан (тех самых збышинских или хвойненских детей, женщин), пошли в ставку фюрера совсем иные.
Фон Клюге: «А здесь в тылу у меня повсюду партизаны, которые все еще не только не разбиты, но все более усиливаются… А 400 этих проклятых диверсий на железной дороге!»[32]
«Тем лучше», — сказал Гитлер в июле 1941 года, впервые услышав про советских партизан; он рассчитывал, что под видом борьбы с партизанами удобно будет выполнять тот самый «Генеральный план „Ост“». В 1942, а тем более в 1943 и 1944 годах, когда фашисты теряли последнюю веру в победный исход войны, а в Белоруссии почти не осталось у них действующих железных дорог, — тут уже Гитлер не считал, что «тем лучше». Заранее запланированное уничтожение народов Советского Союза все более приобретало характер мести — садистской мести женщинам, детям за то, что советские люди не пожелали покориться и в самых трагических условиях продолжали борьбу.
1255 боевых партизанских отрядов — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что, мол, белорусы «наиболее безобидные» из всех славян и тут можно будет устроиться в полной безопасности — устроить «заповедник» для людей, для целых народов. Был ведь такой замысел — всю Белоруссию превратить во всеевропейский концлагерь, где бы прошли «особую обработку» (в газовых камерах, печах крематориев, у могильных ям) те народы Европы, которые «мешали» фашистской Германии расширяться на север, на запад, на юг, на восток…