Старуха встала и, уразумев, что к чему, исподволь настроилась, начала.
«…У меня и голова все болит, а еще я и сильно недослышу…
Ну, как оно было. Там же наших всех людей побили. Там на другой день людей столько лежало… А волки как попривыкали, так людей ловили потом. Людей попривыкали есть…
Ну, окружили нас кругом, всю деревню. А я в то время в хате была. Вышла из хаты — не видела, что тут немец с кукардой стоит. Он наставил винтовку — вот так вот на меня. А этот мой хлопчик маленький, что на руках у меня был, Сашка, меня за шею да:
— Ой, мамко, убьют нас!.. А я говорю:
— Не, не, сынок, пан не будет бить, не, не!..
Как я так сказала, так он, правда, и винтовку опустил. Да на меня показывает:
— Домой!
Вошла я в хату да своей девке говорю:
— Евочка, нас поубивают.
— А что делать, мамо?
У меня ж еще и тот мальчик был, Колька. Уже был, кажется, в третьем или в четвертом классе. Колька говорит:
— Мамко, я побегу в мох. А я говорю:
— Если можно… А може, не проскочишь, сынок?
А мы не видим, что они там сидят, в касках. Понадевали эти каски, как пни какие-нибудь, и не видно их. Хлопчик мой, еще бы чуть-чуть, так и прорвался бы. Хотел, бедненький, проскочить, а они его — раз! — ив грудь, сюда вот. Только крикнул он: „Мамко!..“
Так где там — материнское сердце! Выскочила я — да к нему. И Евка моя выскочила. А я за это дитя, за Сашку своего, да прижала к себе. Так он меня — раз! — в руку ранил И хотел еще раз, а Евка уцепилась за меня и говорит:
— Мамко, пусть нас вместе убьют. Пускай и меня убьют с вами!..
А я хотела упасть, а потом думаю: „А как же девка моя! И дитя ж на руках…“
Он хотел в Евку попасть, да еще раз — мне в руку. И сюда вот. Так у меня рука опустилась. И дитя я пустила. Побежало малое. А Евка — за мною. Я говорю ей: „Падай со мной!“ И вот меня уже снова ранили, а в девочку не попали. Вот сюда меня ранили, а пуля тут вот выскочила. Уже у меня увяло все, я и сама упала. Упала да говорю девочке: „А тебя ранили?“ Говорит, что не ранили. А из меня кровь — аж тивкает, так льется. Жилу тут мне, видите, перебили. Так я говорю:
— Падай вместе со мною. А будешь лежать — не дергайся. Упади и лежи на месте. А то, може, я и живая не буду, а ты — лежи. И смотри — как-нибудь под берег.
А уже вижу, что хлопчик мой, Колька, лежит неживой..
А этот, что маленький был, побежал бороздкою. Сашка. А пахота была высокая, дак они и не попадали в этого хлопчика. А пули разрывные летят. А хлопчик все равно живой, все равно бежит бороздою.
А там женщина ползла рвом. Да так вот она: „Иди сюда!..“ Она за него да в ту канаву. Остался Сашка с той женщиной…