— Нехай идут — мне уже все равно жизнь не интересна, я уже, говорю, одна осталась. Нехай, говорю, идут.
Ну, и они не услышали, не пришли к нам.
А мы пойдем уже тогда обратно, поглядём, где они уже это нас… Где кинули мы своих коней, повозки. Выводим уже тогда по следу, след в след.
Да. Тогда на гору взошли, слышим — в болоте какой-то шорох. Захрустел этот хворост. Мы опять поразбегались по лесу, куда кто. Слушаем. Слышим — говорят по-русски.
— Это, говорим, наши.
Тогда обратно в кучу туда, в болото. А там с Великого Села три человека… Один — из нашей деревни, а два с великого Села, что близ Освеи, такой Семен есть с сыном. Ну, тогда мы пришли к ним, поговорили, как кто откуда уже шел, а про еду ж — и не толкуем. Двое суток ничего во рту не было. И ни у кого — ничего. Этот уже человек говорит, Вельский:
— У меня есть гороху пригоршни две.
Дак он нам по горсточке всем разделил тот горох, ц вот мы тот горох съели и пошли туда, где мы уже бросали все свое. Приходим туда — кони убитые, сани поломанные, подушки все распущенные — белый, белый весь чисто лес! У кого было сало в кадушках — все пооткрыто и этой отравой пересыпано, и бумажки эти с мухами нарисованными на пакетиках, что они уже пересыпаны… А люди все убитые, постащенные в груды, облитые бензином и так горят, как настоящие дрова, аж скворчит — когда горят! Ну, и вот, мы тогда там побыли…
Вопрос: — А люди это из вашей деревни?
— Отовсюду были, со всего сельсовета были съехавшись. Вот. И все там погибли. Ну, вот, тогда мы уже идем — пойдем ближе к дому. Идем один за одним — это вслед, человек десять, и слова ни один никому не говорит. Надо остановиться — тогда я за тебя возьмусь, а ты за другого, за третьего — так все и останавливаемся. Послушаем — нигде ничего не слыхать. Тогда толкнешь один другого по очереди, так и пошли. Такой страх был, так мы не могли говорить, что столько людей лежит и все горят…»
И это, такое — не дни, не месяцы, а годами.
Ганна Бурак продолжает свой горький рассказ.
«…Ну вот, побежали в лес. Завязался большой бой. Уже нам деваться некуда было. Немцы отступали. Мы тогда…
Вопрос: — Это когда приближался фронт?
— Немцы отступали, наши наступали на них. Это уже в сорок четвертом было. Ну, вот нам деваться некуда, и мы тогда побежали в озеро. Такое глубокое, илистое. Мы влезли в это озеро и за кочки эти, за папоротник держались и лежали в этом… Ну, аж по горло в воде были. И к нам как привяжутся лягушки! Такие большие, страшные — не отбиться. Возьмешь в руку — ка-ак бросишь ее от себя подальше. Минут пять нет, обратно приползает к тебе, „ква-ква“ — кричит. Мы опять ее откинем. Вот так лежали до вечера, в этом озере.