Я чуть живая была. А когда уже опомнилась, гляжу — разбегаются люди, хаты горят…»
(Мария Алексеевна Гладыш. Мосар Ушачского района Витебской области.)
«…Из нашей деревни уловили девушку. Они над нею надругались. На кладбище потом нашли ее. Уже неживая лежит и конфета… в зубах… А другую убили в саду.
Вот так лежит — навзничь, присыпана, — после мы осмотрели. Платье все порвано на ней…»
(Ганна Захаровна Дядёла. Видоки Верхнедвинского района Витебской области.)
Бабусе, которая это рассказывала, за восемьдесят лет, она лежала в кровати, уже совсем немощная. Дочь ее Барбара Ясюкевич (в хате примак) и соседка Наталья Подгайская, которые хорошо помнят те дни, уточнили шепотом про ту конфету… Бабуся не смогла сказать: или по душевной деликатности, или из-за уважения к памяти бедной мученицы.
«…Как она кричала! Все млели. Тут же вот, в байне, был такой большой гвозд, сантиметров, може, двадцать. Дак они взяли тот гвозд да ей в грудь… Самокованным гвоздом — в грудь…
А тетку мою на штыках подняли…»
(Ганна Прокоповна Грибовская. Латыгово Верхнедвинского района Витебской области.)
«…А еще и до расстрела издевались: и вилами кололи, и ногами топтали, и били — ой!.. Дети малые были, дак по живым ногами ходили… А некоторые знали, что немцы яйца любят, несет которое дитя ему яичек да просит, чтоб не убили. А он как даст ему ногою, дак оно и перекувыркнется — и с ногами по нему пошел…»
(Мария Михайловна Скок. Павловичи Слонимского района Гродненской области.)
Тут вспомним еще и рассказ Акулины Ивановой[54] о том, как фашистскому офицеру мало было своими ногами душить положенных в хлеву на навозе детей, женщин и стариков, и он привел коня…
Примитивное, ручное зверство — извечная кровавая работа нелюдей.
А было оно, зверство, в новом, усовершенствованном виде, оснащенное современной техникой. Были мины.
Рассказывает бабуся Акушевич, Александра Наумовна, из деревни Столпище Кировского района Могилевской области:
«…Там было человек двести из разных деревень. В камере. Со мной две девочки было, племянницы. А наши самолеты налетели. Дак они нас и заминировали. Постреляли и заминировали.
А я была неубитая. Ранена в обе ноги. В одну попало, и эту переломало. Дак я притворилась как убитая. Так вытянулась. Кровь на мне — тех, что убиты…
Один нас стрелял из автомата, а другой светил. А потом поглядели, что все убитые, и принес это… И кладет… А я думала, это, може, какая бляха, — я ж не знала, что это мина.
Ну, мы уже лежим. И еще со мной было две, тоже не убитые: одна женщина и моя племянница, младшенькая. Женщина встала и говорит: