По третьему разу только мне сказал. Стали нас сгонять в одну хату, к Костику Тихону. Пришла я и говорю своему мужу и дядьке:
— Наверно, будут что-то с нами делать. Потому что мне Барановский сказал, чтоб гнали коров…
Это теперь уже люди живут роскошно, а тогда ж, известно, как было. Штаны латаные. Павлик говорит:
— В Германию повезут, так ты хоть беги штаны мне лучшие возьми.
Я и побежала, мы недалеко от Тихонов жили, наискосок.
— И табаку возьми, и еды возьми.
Мы согласились с его матерью, что дитя у нее побудет. Мать говорит:
— Если вы так останетесь, то и будете жить. А он говорит:
— Я никуда не пойду, все равно утеку. Это мой хозяин.
И мы так бегали, бегали, то табаку, то того, и Дитя мое осталось в разрыве. Я бежать, а немец как крикнет: „Альт!“ — так я вернулась, и дитя это взяла на руки.
Его погнали уже, а меня оставляют с ребенком. Посчитали людей, и меня посчитали. Стою я вот так около дверей, а он у меня — ребенка из рук, немец, и отдал другой. Это была Яся Карповича тетка. А меня — за двери:
— В Германию, будет „гут“.
Погнали мы тех коров. Снегу много было. А мы не идем по дороге, а сбоку. И так я уже устала, так устала. А Павлик говорит:
— Баба, хоть и не можешь, а шевелись. Сейчас дойдем до леса.
Дошли до моста, а тут эти танки… Или эти машины идут… И видим — подводы едут по Переходам, а какие подводы — мы не знаем. Може, немцы, може, кто там, черт его знает. Тут дальше мужчины стали присматриваться, еще двое с нами шло… Я ж и говорю, что тогда никакая хвороба не брала. Може, два километра человек босой по снегу шел. А теперь чуть что — и уже… А потом увидели, что это свои на подводе. Пошли мы, поглядели, что нема нигде ничего — и кинулись в лес…
А потом я зашла на мамин двор. Я ж знаю, сколько душ надо чтоб было. Сколько человечьих огарков. А поглядели — нема. Батьку-то мы вроде видели, что его забрали с конем, а моя мама — я ж не знала где.
У Костика Тихона в хате лишнее дитя было убито и сожжено. Може, это и мое? Може, его Костиковы дети куда под печь затащили, или куда?..»
Алена Казимировна Каминская. Тихань Слуцкого района Минской области.
«…Снегу было много, мороз был большой. А потом шел карательный отряд. Остановился у нас в Тихани. Потом пошли на Гандарево, на Красную Сторонку, Левище, Подстарево, Старево… Пожгли, поубивали, скот забрали. Людей в Германию забрали молодых. А старых поубивали. И детей.
Ну, что они еще делали?..
Человек их двенадцать или десять зашли к нам. Халаты — в крови. Бабы спрашивали старые у них:
— Что вы делали так?
— Гусям головы отсекали, — говорят они. Во, так они говорили.