— Запрягайте коней, поедем.
Ну, конечно, это все маскировка была. То плуг, то борону положили на воз, позапрягали коней, посажали людей. Я тоже запряг коня. Один хлопец сел, а у меня поглядели документы и сказали: „Домой“. Два немца были, один говорит — „езжай“, а другой — „домой“. Ну, конечно, сгоняли нас в хаты — в четырех местах. Деревня наша — хат пятьдесят, а может быть, и больше, и убили двести девяносто шесть человек.
Ну, меня как загнали в эту хату, там уже все собранные были. Мужчин собирали вроде на работу, а женщин — в хаты, на убой… Ну, меня пригнали самого последнего, стоял в дверях. Уже больше не было… Сто пятьдесят человек было в этом доме. Ну, може, минут двадцать, больше не прошло, как я стоял в этом доме, и тут вызывают троих. Пошли. Вышли, и они нас повели за сарай. Вышли за сарай, я тут сразу у них был уговор: немцев трое и нас трое.
Сказали:
— На колени!
Как сказали „на колени“, тут в один звук — из пистолетов. В головы. Мне вот так, в затылок, а тут вот вышел, вылетел. И тогда уже начали подводить больше. А мы уже — там… эти двое — сразу им попали — даже не шевельнулись. Но у меня не отшибли память. Если б я был без памяти, то меня добили бы, именно, что я был в сознании. Зашумело в голове — все равно как мне дали по уху.
Я свалился, упал ничком, дыхание затаил и не шевелился.
Тут, може, через минут пару, начали валить уже. Как подойдут те люди за сарай, увидят, что мы уже лежим, только ойкнут: „Ой!“ И убивают их.
Я только думал о том, что как начнут добивать, кто сразу свалится, могут и меня добить. Как только придет за сарай, повернется, дак они убивают. По голосам я не узнавал, кого приводили, я был не на своем конце деревни, а там от Слонима, куда меня, было, загнали. Как только выйдет сюда — „таточка!“, „мамочка!“ — и тут убивают, стреляют.
Навалили, конечно, всех перебили.
Тогда успокоилось, тишина наступила. Ну, лежал я часов до двенадцати ночи. Тут начали лазить по трупам свиньи. На голове у меня лежали люди, а ноги были свободные… На голове у меня лежали, и я не узнавал, кого приводили, слышно только было, как ойкали дети, а так не узнавал. Начали лазить свиньи, кровь собирать, прошли по моим ногам, я уже почувствовал, что немцев нема, начал вылазить.
Вылез из этих трупов, поднял голову, и тут еще Бардун был также… Тоже встал. Он нашел еще девочку под матерью. Ее немного ранили, она живет, эта девочка. Так, годов, може, десять ей было. В трупах лежала. Еще один дядька был, в доме прятался, подошел, поглядел, что мы шевелимся. И повылезали, и пошли в лес. Ну, конечно, снежок пошел, я тогда встал, у убитой женщины взял платок теплый, голову замотал, раны свои, и пошли в лес.