— Это все. Больше мне нечего сказать.
Полковник позвонил прокурору и коротко сообщил о случившемся.
Пока ждали следователя прокуратуры, Смолин отнес ружье Кичиге и оттуда позвонил в артель, где работал Груздь.
Захватив краткое заключение эксперта и ружье, капитан вернулся в кабинет Крестова.
Здесь его уже ждал Гайда, медлительный и недоверчивый человек, молчаливый, как все некрасивые люди.
Может быть, именно в силу этого недостатка Гайда не знал другой радости, кроме работы. Он испытывал чувство, похожее на ревность, если другому следователю удавалось быстро и точно провести дело, и чрезвычайно болезненно переживал свои редкие неудачи.
Старше Смолина и годами, и опытом, Гайда поражал капитана внешней клочковатостью своих суждений и гипотез. Они вместе провели несколько дел. Смолину сначала показалось, что судьба не дала этому человеку не только внешней, но и внутренней красоты.
И очень удивился, когда в первом же совместном деле Гайда очень медленно, но совершенно точно вышел на след преступника. Смолин решил было что это — случайная удача, но вот прошло второе дело, третье, пятое, и везде результат был один: успех.
И только тогда Смолин переменил мнение об этом странном и любопытном человеке. Вероятно, отрывочность и несуразность его суждений была чисто внешней и объяснялась чертами характера. Как всякий неговорливый человек, Гайда из десятка мыслей, прочно сцепленных одна с другой и развивающих одна другую, высказывал то вторую, то десятую. Это впечатление усиливалось еще и тем, что Гайда, выдвинув какое-то предположение, молча браковал его и тут же высказывал совершенно противоположное.
Он всегда был задумчив, всегда решал какие-то задачи, и, вероятно, оттого глаза Гайды постоянно светились огнем вдохновения.
В машине оба следователя молчали, но Смолин отчетливо видел, что Михаил Иванович уже начал свою работу, что он цепко приглядывается к счетоводу, пытаясь этим осмотром ответить себе на какие-то вопросы.
На полустанке Гайда пригласил понятых, и перегруженная «Победа» медленно направилась к озеру.
Следователи осмотрели покойного, его ружье, обошли песчаный берег.
Груздь сказал, что ему не по себе и попросил разрешения посидеть у берега.
Около часа ходили следователи по следовым дорожкам Груздя и Курчатова. Оба охотника, — это было видно по отпечаткам, — действительно вышли к озеру из леса и прямо направились к воде.
Разглядывая на ходу оттиски подошв, Гайда и Смолин внезапно остановились и взглянули друг на друга.
— Следы в цепочку. И те, и те, — пробормотал Михаил Иванович, доставая портсигар.