Пересев на стул, Смолин показал документы.
Председатель терпеливо выслушал капитана, искренне огорчился, узнав о несчастье, но признаков большого горя не обнаружил. Смолину даже показалось, что он возбужден так, как бывают возбуждены люди, обожающие новости и умеющие бесконечно точить о них языки.
Все опрошенные следователем люди в один голос утверждали, что Груздь и Курчатов были большими друзьями и умышленное убийство здесь совершенно исключалось.
Начальник кроватного цеха Курчатов всегда отзывался о счетоводе в самом лучшем смысле, постоянно подчеркивал его честность и порядочность.
Друзья вместе переехали сюда из деревни, где тоже работали в небольшой артели, производившей хозяйственное мыло, олифу, краски.
В управлении Смолина уже ждали Анчугов и Гайда. Помощник капитана сообщил, что обыск на квартире Груздя не дал ничего существенного.
Гайда отчужденно молчал, и Смолин был уверен, что этот умный и цепкий человек уже придумал или придумывает, как действовать дальше.
Но так как Михаил Иванович не открывал рта, Смолин начал разговор первый.
Поделившись впечатлениями от артели, капитан рассказал о записке, найденной в квартире Курчатова.
— Письмо, как письмо, — осмотрев бумажку, сказал Гайда. — Недомерок только. Непонятно.
— Недомерок, Михаил Иванович?
— Слов мало, а лист большой. Одиннадцать слов. Четвертушки тетрадной хватило бы.
Смолин молча вздохнул: «Господи! Сколько же учиться еще надо, чтобы все видеть и не делать ошибок».
— И еще, — сказал Гайда, — язык у него, у Груздя, отсох, или что?
Смолин и Анчугов переглянулись.
— Писал зачем? — пояснил свою мысль Гайда. — Сказать не мог? Рядом работали.
— А вы уверены, что это его записка? — спросил Анчугов.
— Его. Я автобиографию посмотрел. Заметный почерк. На записке такой же.
В кабинет зашел Кичига. Выслушав Смолина, он прочитал записку и вернул ее капитану.
— В гости не зовете? — спросил Гайда.
Кичига кивнул головой:
— Пойдемте. Вы убеждены, что лист дописан симпатическими чернилами?
— Не убежден. Но лист большой, а слов мало. Все может быть.
Все прошли в лабораторию.
Майору хватило нескольких минут, чтоб подготовить аппаратуру. Взяв у Смолина лист, в самом верху которого были написаны две строки, Кичига положил его на небольшой экран.
Включив инфракрасные лучи, он чуть склонился над листом и долго всматривался в начавшую светиться поверхность.
Наконец майор щелкнул кнопкой выключателя и потушил аппарат.
— Ничего? — спросил Гайда.
— Ничего. Попробуем ультрафиолетовые лучи.
Но и эта проверка ни к чему не привела. На чистых местах листа не проступало никаких букв.