– Амо-о-он. – Она выдохнула его имя едва слышно, но демон тут же накрыл губы поцелуем, не давая шепоту сорваться.
Расплавиться, но не сгореть. Сгореть, но не вспыхнуть. Девушка чувствовала, как огненная стихия рвется наружу. Нельзя, нельзя! Как тяжело, как прерывисто, но почти неслышно он дышит. Как бешено колотится его сердце! Кассандра оплела ногами бедра своего мужчины и прильнула ближе.
Он не мог остановиться. Уже не мог. Губы ласкали ее грудь, руки – ее саму, и предводитель воинства Ада совсем потерял контроль от стонов, которые с таким трудом сдерживала его человечка, от дрожи ее прохладного тела. Он слышал краем уха, как в темноту галереи кто-то вошел. Ниида, кажется, тоже услышала и вместо того, чтобы едва слышно застонать, вцепилась зубами квардингу в плечо, не давая сорваться даже едва слышному вздоху. Прохладные пальцы скользнули под рубаху, ногти впились в спину.
Кэсс плавилась от каждого нового движения его тела, от каждого прикосновения. Еще, еще… И на нее обрушилась ослепляющая, оглушающая, поглощающая все вокруг волна наслаждения. Демон замер, уткнувшись пылающим лбом в стену. Сердце грохотало так оглушительно, что казалось, его стук слышно даже в самых дальних покоях дворца.
Не сдержался. Не смог.
Он отстранился от девушки, но тут же снова прижал к себе, поняв, что ноги ее не держат.
Что натворил? Даже крыльями не закрыл. А если бы она вспыхнула? А если бы не сдержалась и закричала?
Нет, не было ничего странного в том, что хозяин берет рабыню, это-то как раз никого бы не удивило. Но то, что рабыня кричит от наслаждения, рвет ногтями спину своего господина, а сам господин целует белую обнаженную грудь – вот это вызвало бы множество вопросов. Что наделал?
Как они сейчас выйдут в зал? Квардинг вгляделся в девичье лицо – опухшие от поцелуев губы, горящие и еще слегка затуманенные от страсти глаза. Невольница, которую жестоко имели в темноте галереи, выглядит не так. Что натворил?
– Амон… – прошептала она, коснувшись его плеча.
Он вопросительно посмотрел.
– Ударь меня.
В голубые глаза словно упала льдинка.
– Что? – спросил хриплым едва слышным шепотом.
– Ударь меня. Иначе они догадаются…
Как поняла? Демон взял ее лицо в ладони и пристально вгляделся в темные, пронзительно смотрящие на него глаза. Наклонился и осторожно, с восхищением поцеловал.
– Амон…
Две хлесткие пощечины эхом отозвались в полумраке.
Хозяин схватил рабыню за руку и поволок за собой.
В груди кипело какое-то новое непонятное чувство.
Он не знал ему названия.
Вечером спросит у Кэсс.
Когда господин и его невольница вышли в ярко освещенный шумный зал, ни у кого не возникло сомнений, что произошло между этими двумя. На лице девушки горели следы двух сильнейших оплеух, губа была прикушена до крови, одежда в беспорядке.