— Майсл уводил у меня всех моих девушек, — с грустью в голосе произнес Дуглас.
— Тебе, наверно, его не хватает, — осторожно предположила Джоанна.
— Да. Но самое ужасное — видеть страдания матери. Ты, наверно, догадалась, что Майлс был для нее светом в окошке. Учти, мать ничего не знает о его деловых перипетиях. Отец все скрывает от нее. Он более душевный человек, чем может показаться на первый взгляд. Отец не занимается пустословием, он действует.
Джоанна смотрела на Дугласа и размышляла о сложных отношениях между членами одной семьи. Вера и недоверие, любовь, самоотдача, равнодушие и бессмысленная жестокость сплелись в один тугой узел.
Голос Дугласа вывел ее из задумчивости:
— Ты с радостью ждешь возвращения на родину? Наверно, чувствуешь себя очень одинокой.
— Одинокой?! — Джоанна забыла об осторожности. — Разве я могу быть одинокой с тобой? Господи, что я натворила? — спохватилась она. — Прости, я сказала глупость, надеюсь, никто ничего не слышал.
— Как раз я все слышал и так счастлив! Пусть весь мир услышит об этом! Я не хочу говорить тебе «прощай».
Джоанна пребывала в смятении, признание рвалось с губ.
— Я тоже, — замирающим голосом произнесла она и прикрыла глаза. — Мне было так хорошо!
— Кейт сказала, ты не выходишь за Шея. — Дуглас внимательно посмотрел на девушку. — А теперь объясни, пожалуйста, с чего ты взяла, будто не нужна мне. Моя единственная мечта в жизни — ты!
Джоанна почувствовала внезапную слабость. Сердце неистово билось в груди, его биение отдавалось в горле, в висках. Что делать? Этого не должно быть! Но Джоанна уже знала — противиться своему чувству так же бессмысленно, как пытаться остановить бег морских волн.
— О Дуглас! — простонала она. — Я не знаю, что сказать.
Дуглас бросил на землю пиджак, и они уютно устроились среди травы и диких цветов. Обняв любимую за плечи, мужчина долгим, внимательным взглядом всматривался в нежное, такое родное лицо.
— Признайся, почему ты решила, что я не хочу тебя?
Джоанна рассказала о просьбе Шейлы вести себя осмотрительно, напомнила ему о его собственной сдержанности.
Дуглас выглядел растерянным.
— Как же нам это исправить?
Губы Джоанны дрогнули и призывно раскрылись. Дуглас припал к этому источнику радости и блаженства и все никак не мог утолить терзающую его жажду.
— Вот я и приведу в семью дизайнера, — нежно сказал он некоторое время спустя. — Ты, конечно, догадываешься, что только поэтому я делаю тебе предложение.
— Предложение? — ахнула Джоанна. — Ты мне… ты просишь меня выйти за тебя замуж?
— Не прошу, а настаиваю.