Мы часто играли в такие и куда более сложные игры, пока мир был юным и даже ещё не вышел фильм об Амели. Моей местью было многоэтапное похищение Лены на дальний север и исполнение обряда посвящения в свободные Джонатаны. Лена лежала дома со сломанной ногой. Её нужно было перенести с третьего этажа в такси № 1 так, чтобы она не видела ни водителя, ни направления отъезда. Таксист № 2 нервничал, слишком уж криминально выглядела поездка со связанной девушкой — кругами по району, с высадкой на индустриальном пустыре. К тому же на девушке был гипс. Я бы на месте таксиста набрал из первого телефона-автомата 02 и 03. Обошлось.
Это было сцепление, несмотря на разные форматы, горькие слезы и благородные сожаления. Позже я узнал, что бывает и по-другому, спокойнее и осмысленнее. Но предание свежо и, как говорится, не сомкнулись воды за кораблем в ливерпульской гавани. Одна пухленькая однокурсница, пытавшаяся расстегнуть мои джинсы, пока её брат колотился в дверь общей комнаты, а родители смотрели телевизор, сделала свои выводы: «Не орёл ты, Андрюха, не орёл…»
Немного несвязно? Но вот что хочу я сказать, иначе совсем запутаюсь. Искать нужно по размаху крыльев. Теперь я кончил, господа.
Наверное, жить к старости станет совсем невыносимо, потому что каждый день мы будем переживать всё, что происходило с нами в это время года, в такую погоду или при подобных обстоятельствах год, два… пять, десять лет назад. Самое страшное, что нельзя разлюбить человека, которого однажды любил, — со всеми сопутствующими высоким чувствам нервотрёпками.
Уже под утро после разъездов, танцев и философских кружков мы с Леной уснули на середине разговора о человеческой валентности (моя любимая теория) и неспособности любить одного-единственного человека (что я тогда ещё оспаривал). Не смогу реконструировать, как мы попали в эту квартиру и в эту постель, но кто-то окружил нас заботой — и даже установил в изголовье тетрапак томатного сока. Я проснулся от яркого луча, пробивавшегося через штору. Осторожно, чтобы не разбудить Лену, встал и подошёл к окну. Солнечное морозное утро, заснеженный овраг и лес, кисть рябины на подоконнике. Это была Академическая, улица на кромке леса.
Человека, приютившего нас и уже возившегося на кухне с завтраком, я знал. Скорее всего, из каких-то тайных — не обязательно эротических, хотя не исключаю — снов, менее банального объяснения нет. И я сразу захотел, чтобы он стал моим лучшим другом. А он был не против.
Мы были похожи на братьев — у обоих немного восточной крови — и могли читать мысли друг друга. Однажды, когда ни одна машина на ночном проспекте не реагировала на отчаянные жесты с обочины, мы переглянулись и, к ужасу наших девушек, взялись за руки и легли на дорогу. Вовремя затормозивший водитель орал, что мы идиоты, но был тронут непреклонностью и забросил домой. Денег не взял.