]. Профессор Петербургского Лесного института, автор книги о русском лесе Д.М. Кайгородов, регулярно публиковавший на страницах рождественских номеров газеты «Новое время» статьи о ёлке, уверенно заявлял: «С лесом ничего не станет, а лишать детей удовольствия поиграть возле рождественского дерева жестоко» [172,
1].
Отрицательное отношение к полюбившемуся обычаю вызывало возражение у части педагогов, воспитателей и писателей, которые всеми силами стремились отстоять ёлку и найти ей оправдание. Защитники ёлки настойчиво повторяли, что «рождественская ёлка имеет для детей огромное значение. Она даёт им столько удовольствий, что и выразить трудно… Этот обычай следовало бы поддерживать и распространять всеми способами» [478, 8]; «И сколько радостей она приносит для детей, сколько восторгов, сколько разговоров!» [478, 2-3].
Благодаря усилиям литераторов и педагогов ёлка вышла победительницей из борьбы со своими противниками. Новый обычай оказался столь обаятельным и чарующим, что отменить его так никому и не удалось.
Псевдонародная ёлочная мифология
Наблюдая за полемикой, которая велась вокруг ёлки с середины XIX века, можно увидеть, как параллельно с утверждением этого дерева в качестве рождественского символа намечается тенденция, свидетельствующая о поисках компромисса в вопросе о ёлке. В печати начали появляться тексты, в которых отчётливо проявляется стремление связать праздник ёлки с русской народной культурой. Думается, что этот процесс носил вполне сознательный характер. Инициатива принадлежала людям, с одной стороны, лояльным к Православной церкви, а с другой, не хотевшим лишать детей полюбившегося им праздника. Осознавая, сколь «благодетельна и желательна для детей праздничная ёлка» [478, 10], они упорно боролись против её отмены, считая это «безвредное развлечение» вполне «позволительным» [47, 457]. Так началась работа по созданию новой ёлочной мифологии, где образу ёлки придавался как бы «исконный», фольклорный (точнее сказать — псевдофольклорный) характер. Последовательность и отдельные детали этого процесса сейчас уже трудно восстановимы. Однако, просматривая рождественские номера педагогических журналов, детской периодики, а также всевозможные выходившие к Рождеству антологии, можно заметить, как в последней трети XIX века литература для детей начинает активно «насыщать» ёлку новыми значениями, связывая её с придуманными (чаще всего в результате несложных контаминаций) персонажами новогодней детской мифологии. (Аналогичные явления наблюдались и в других странах [см.: 508].) Эти новые представления о ёлке и о создающемся вокруг неё «мире» явились результатом коллективной деятельности и свидетельствовали о рождении нового «ёлочного фольклора», на первых порах получавшего распространение по преимуществу среди образованных слоёв городского населения.