— С какой стати Генри должен был оказаться у меня на кухне и распивать там кофе?
— Я не знала, что вы пьете кофе. Я подумала, что ко мне в темноте кто-то подбирается. И потом, с чего это вам вдруг вздумалось пить кофе среди ночи?
Майк неожиданно для себя начал оправдываться, что еще больше увеличило его раздражение.
— Так было уже пять часов!
— И что с того?
— Как что? Пора вставать. Вы не забыли, что мы на ранчо?
— Наверное, забыла. Кстати, а вы говорили мне, что живете на ранчо?
Майку вдруг стало стыдно. Она вчера была в ужасном состоянии. Хорошо еще, что наутро вспомнила собственное имя. А он заладил про свое ранчо… Кричал на нее… А все потому, решил он, что у него чертовски болят плечо и голова. И еще — нога. С чего бы, спрашивается, болеть ноге? Ведь по ноге она вроде его не била?
Он опустил глаза и увидел торчавший в бедре осколок разбитой кружки. Он прикоснулся к осколку пальцами и застонал: тот засел глубоко и крепко. Этого еще не хватало! Вообще денек складывался так, что лучше всего было завалиться в кровать, проспать минимум сутки и снова начать жить с завтрашнего утра.
— Что случилось? — тихо спросила Мэгги.
— Да вот — нога.
— Что — нога? — Мэгги, проследила за его взглядом, увидела осколок и побледнела: — Господи, вот ужас-то! Да вы садитесь, садитесь.
Майк сделал, как ему было велено, удивляясь, что рана в бедре разболелась по-настоящему только сию минуту, а когда он ходил по двору, тревожила его не больше, чем какая-нибудь царапина.
— Где у вас ванная?
— Сразу же за гостиной.
Мэгги пошла в указанном направлении. Включив свет, от которого резало глаза, она потянулась к аптечке, и вдруг увидела в зеркале свое отражение.
— Боже! — вскричала она.
Мэгги знала, что Генри рассек ей ударом кулака губу, чувствовала, как опухло и отекло лицо, но не подозревала, что выглядит так ужасно.
Через несколько минут она вернулась на кухню и положила медикаменты на кухонный столик.
— Что так долго?
— Рассматривала свое отражение. Не думала, что картина столь удручающая. — Мэгги стала распаковывать пакетики с бинтами и пластырем. Раскладывая их на столике, она мрачно пошутила: — Сейчас мне самое время брать банк. Когда опухоль спадет, ни один свидетель не признает во мне грабителя.
Майк ухмыльнулся. Что ни говори, у этой женщины имелось чувство юмора, и ему это нравилось.
— Насколько я помню, обошлось без переломов?
— Если не считать головы. По моему разумению, «легкая контузия» означает наличие в черепе трещины. Одной — это уж как минимум.
Майк вспомнил, что недавно вел себя с ней не слишком любезно. Ему следовало быть по отношению к ней добрее. Опустив глаза, он пробормотал: