— Да уж, лучше этого ничего не придумаешь.
— Ну почему же? Вот если бы в нашем распоряжении оказался дом или хотя бы комната, — продолжала Джинни, становясь коленями на сиденье и принимаясь стаскивать с себя джинсы.
Томми думал, как он был раньше глуп. У него были девушки до Джинни — что греха таить? — но ни одна из них не говорила, что хочет близости с ним, и только с ним. Ни одна из его прошлых подружек ни разу не разделась перед ним сама — без уговоров и понуканий. Кроме того, никто из его знакомых девушек не обладал такой свободой в выражении своих желаний, как Джинни.
— Хочешь посидеть и посмотреть?
— Угу. Я люблю на тебя смотреть, — заявил Томми с улыбкой.
— А по мне дотрагиваться до тела еще приятнее, чем на него смотреть.
— Кто же сомневается? Но ты до сих пор не ответила на мой вопрос.
— Это на какой же?
— Я просил тебя выйти за меня замуж, помнишь?
— Ах да! И я тебе ничего не ответила.
— Ничего.
— А если я промолчу — ты что же, не станешь до меня дотрагиваться?
Томми ухмыльнулся.
— Это шантаж, а шантаж, как известно, дело нехорошее. — Томми рассмеялся и, облокотившись о дверцу, добавил: — Такое же, как блуд.
— Значит, мы с тобой этим самым занимаемся, да? Блудом? Это, наверное, дурно?
— Вовсе это не дурно, если ты ко мне хорошо относишься и согласна выйти за меня замуж.
— Что это такое?
— Ты блуд имеешь в виду?
— Да нет — вон то. — Джинни ткнула пальчиком в сторону засыпанных снегом зарослей невысокого кустарника.
Томми повернулся и посмотрел в указанном направлении.
— Похоже, какое-то дохлое животное.
— Может, это и животное, но только оно в шубе!
— Тогда медведь.
— Никакой не медведь. Надо вылезти и посмотреть.
— Джинни, кажется, мы обсуждали с тобой кое-что важное.
— Точно, как это я могла забыть? — усмехнулась девушка, стягивая с себя джинсы. Подстелив под себя пальто, она подняла ногу и положила ее на спинку сиденья. Теперь Томми видел абсолютно все, и даже при желании не мог дать воли воображению.
Томми это ужасно нравилось. Особенно то обстоятельство, что он был у Джинни первым, и ее сексуальная раскованность была следствием его, Томми, усилий.
— Так о чем это мы с тобой говорили? Кажется, о блуде?
Томми расплылся в улыбке.
— Понятно-понятно, но я не так прост. Сначала добьюсь-таки от тебя ответа!
— Да уж, ты не прост, это точно, — машинально повторила девушка, наблюдая за тем, как дохлое животное у кустарника вдруг зашевелилось.
Джинни тут же вскочила и, толкнув Томми в плечо, крикнула:
— Томми! Это не медведь, это женщина. Я видела ее ногу.
* * *
Благодаря врачу, напичкавшему ее обезболивающими препаратами, Энн находилась в состоянии полусна-полуяви. Плечо ей вправили, а руку аккуратно уложили в гипс. В первый раз за долгое время она не ощущала никакой боли. Это было как Божье благословение. Единственным человеком, который ей досаждал, был Джим Фостер. Он без конца задавал ей вопросы.