– …Олеська, не зевай!.. Ну и что, Алексей Анатольевич!! Может у неё ночь трудная была! Она отличница, ей знаете сколько всего задают!..
– …С твоими отличниками, Люда, и с такой распасовкой на нас достаточно будет одного какого-нибудь злоебучего судьи на спартакиаде, и полные штаны медалей нам обеспечены!..
– …Вот и поговорили бы с учителями, Алексей Анатольевич, чтоб они Олеську в покое оставили!..
В таком духе диалог двух разновозрастных, но одинаково пылких сердец мог продолжаться часами. Было замерший процесс раздевания-переодевания постепенно вновь возобновился, и некоторые уже начинали переминаться переобутыми в сланцы ногами, нетерпеливо поглядывая в сторону заветно-охладительного душа, когда Анни Гатис неожиданно впоймала в словах тренера суть:
– На какой спартакиаде, Алексей Анатольевич?
– На спортивно-юношеской! «Какой»… – Алексей Анатольевич, пребывая в пылу полемических сражений, вытирал взмокший лоб сложенным цветным платочком, подсунутым ему Ирочкой Мальцевой. – Едем в Крым, в Севастополь…
– Когда? – вторично всеобщее внимание в раздевалке мгновенно было привлечено к тренеру, и он подробно стал пояснять, что остаются считанные дни, что команда, как всегда, не готова, и что он не простит ни им, ни себе любого, кроме первого, места на соревнованиях.
Эйфория, накрывшая весь состав одновременно, отразилась крайне живописно на их уже почти повсеместно обнажённых телах. У кого-то в такт прыжкам подпрыгивали упругие белые мячики грудок, у кого-то от радости сводило вместе коленки, а Ирочка Мальцева даже чмокнула Алексей Анатольевича в жёсткую щёку, отчего ему нестерпимо захотелось потрогать её за покрытую редким ещё пушком влажную щель, скакавшую перед ним на расстоянии вытянутой руки.
…Всё это время стоял. Стоял так, что приятно удивлён был его поведением и сам Атила. Всё-таки обычно, поторчав с несколько минут, предмет успокаивался и складывался в пах. Сейчас же вздымался буквально из кожи вон, невзирая на все окружающие перипетии чисто служебных волнений и споров. В конце концов, достоялся до того, что заметила маленькая Олеся Гончар. Сон с вежд её словно мановением сдуло, и расширившиеся глаза девочки весело заблестели, уставившись под край сползшего с колен тренерского журнала.
– Ой, Алексей Анатольевич! Вы сегодня странный такой! – вообще-то Олесю Гончар от «неуда» по поведению всегда спасали одни только её круглые пятёрки по предметам.
Он поспешно произвёл рекогносцировку, поправив папку-журнал, и свирепо нахмурился в Олесины тёмны очи, торопливо парировав под нарастающее в раздевалке хихиканье: