– И откуда ты только взялось на мою голову, дитя диких степей? – Марина обессилено откинулась спиной на стенку купе. – Я ведь жить теперь без тебя не смогу, вот что!
Наташа подумала около пяти секунд и полурезонно уточнила: «А со мной?». Что и было отмечено завершающим брудершафтом "на посошок".
– Если ты будешь стряхивать пепел на пол, Марина… – строго произнесла Наташа через десять минут, уже лёжа под простынкой с книгой в руках, – …то Ийечке придётся загинаться тут раком с веником в руках!
– Ой, блин!.. – Марина отвлеклась от какого-то цветного журнала на свою опущенную в рассеянности руку. – Наташенька, у тебя порядок, как на армейском параде. Фиг расслабишься!
Наташа, действительно несколько минут назад приведшая купе в божий вид и даже умудрившаяся чуть оттянуть вниз вовсю сопротивлявшуюся фрамугу окна, теперь смиренно ласкала свою киску, чуть раздвинув ноги под простынёй, чтоб не было заметно, посасывала ириску и от жизни хотела лишь, чтобы дети капитана Гранта поскорее нашли своего героически отважного папу.
«Хотя я бы всё-таки с удовольствием посмотрела, ну хоть немножко, на загнутую Ийечку в нашем проходе…», проворчала Марина, вздохнув и вспомнив воздушную проводницу, которая вот-вот обещала принести в своих изящных ладошках два стакана по железнодорожному крепкого чая. Впрочем, после всего что они тут устроили в прошлый приход Ийечки, чай будет скорей всего по железнодорожному никаким, и принесён не в ладошках, а на алюминиевом под серебро подносе, и не этой чарующей прелестью, а её вагоноуважаемым «Евгений Михалычем». Марина ещё раз вздохнула…
Вежливый стук предварил появление на пороге как всегда чуть смущённо улыбающейся Ийечки. Стаканы она держала за ручки инкрустированных стальных подстаканников, чай был цвета играющего рубина, а служебный поднос стоял на откинутой полочке в коридоре. Сопроводив появление из нагрудного кармашка двух упаковочек дорожного рафинада своей милой улыбкой, Ийечка произнесла «пожалуйста-пожалуйста» в ответ на два дружных «спасибо» и скрылась за мягко скрипнувшей вместо приличествующего грохота вслед за ней дверью купе.
– Наташенька, ну давай!.. Ну, пожалуйста… – взмолилась Марина, присаживаясь на край Наташиной постели и гладя её упругое бедро через простынку. – Она такая хорошая… Мне будет дурно и у меня случиться мигрень, если мы не полюбим её хоть один раз!..
– Какая ещё мигрень! – Наташа вытащила руку из-под простыни и, улыбаясь, провела кончиками пальцев по нижней губке. – Бедная девочка и так уже чуть не погибла от того представления, которое мы тут устроили!..