А барыня на кровати сидела и через рубашку лениво себя охорашивала. «Я, Сергунька, тебе, говорит, тут такова подарка удумала. Ну-ка, Ринка, поди-тка сюда!». Аришка подошла, барыня ей подол возьми и задери. У Сергуньки аж дыханье закашлялось. Смотрит на пизду до девки в разрез, только слюни что не проглотил. «Идь суда! Сунь ладонь ей под спод! У иё тама, знашь-ка, горячая!». Два раза́ не пришлось уговаривать. Затрепетала у Аришки под брюхом ладонь, пальцы-то у гимназиста проворные, заскользил по срамным губам – уж куда только сон улетучился!
Барыня же только смотрит и тешится.
– Ну, попробуй иё! Вставь ей глузд в само первопричинное место, чтоб ума набралась!
Ток Сергунька и хочет и колется.
– Мне при вас, – говорит, – маменька, больно уж совестно!
А барыня ему и говорит:
– Ничего. А не совестись. Я тебя ещё знаешь сы зкольких лет нагиша наблюдала и не стеснялась же!..
Ну Сергунька приспустил тогда сподники, рубаху задрал и до девки взасос. Так целуются, а барыня ляжки раздвинула Ринкины и у них про меж ног шурудит. Сына взяла за хуй – крепок друг. У Аришки пизду покудрявила – заслюнявился сок по пизде. Тогда хуй кулаком зазолупила и пошебуршила в щели, чтобы мордой понюхал девичий сок. А уж там они сами крепко сдвинулись: уж больно захотелось обоим до невмоготы, и Сергунька напрягся, как лошак молодой над кобылицей, и Аришка аж встала на цыпочки, так схотелося вдруг. А там взяли друг дружку за жопы уж и из всех сил как крепко заёрзали – барыня ажнось любуется. У иё у самой под подолом-то – страсть, а тут двое таких козенят истворяют что! У Сергуньки-то жопа лохматая, барыня сунула руку под низ, да взяла в ладонь тягла мешонок. И почала оттягать за самый вершок, чтоб взнуздать быстроходно желание, да чуть окоротить. Сергунька токо яростней завколачивал Аришке в пизду. А уж как стал золупою хуй целоваться с маткою не по-девичьи, так и забрало их обоих. Аришка закатила глаза, захлебнулась, завыла в голос пошти. А Сергунька прибился как бешеннай и пустил внутрь обильну струю конского свово молока.
С таких дел опосля поослабла Арина совсем и присела на край кровати до барыни. Сергунька ещё стоял-баловал: мокрым хуем водил у иё по лицу и вкладывал в губы солёную золупу: «Соси!».
– Сергунька, не балу́й! – одёрнула мать. – Вона счас у меня-тка попробует!
Сергунька не понял ещё что пошти, а барыня прижала жаркую девку к себе всем телом и сказала: «Молодец, Ришка! Оторвала по полному номера! Ну теперь! У мине…»
И завозилась руками под подолом.
Сергунька очумело смотрел. Аришка понимала, о чём теперь речь и засуетилась у барыни – ночну снять. Как стянула совсем через голову, да распотрошилась на все постели вовсю, так Сергуньку-то и затрясло – мать ить голая, ноги на стороны лежит, а девка ей между ног прихорашивается на четвереньки встать.