– А какие песни теперь в почёте среди… – дядька Захар на полуслове и обмер: схватила Полеся за мягкое тело, нащупала хуй, потянула за мошонкин мешок…
Песни песнями, потянулся вечер своим чередом, а дядька Захар долго взглядом напротив в стену торчал, да сопел, отряжая за порцией порцию умело выдаиваемую сперму в штаны к себе и в насквозь расскольженный кулачок…
А то и вовсе беда! В вечер тот хлопцы заночевали в лесу, на дровяных заготовках к зиме. Заночевали и заночевали, всё ж дело обычное. На посиделках лишь из дев сарафан. Песни прежние, хоть может и без того огоньку. Жизнь тикёт. А Полеся снова не выдержала. Взяла, да и сунулась непокорной ладошкой своей, посмерклось лишь, к соседке-подружке Лете Звягиной под подол... Лета вначале очень противилась – всё ладошку старалась убрать или, против того, слишком сильно сжимала коленки, не оставляя простор. Но Полеся лаской взяла, и уж тогда… Хоть и полутемно, а приметно ведь – невозможно ведь всё поукрыть. Все девицы оставили веретена, да пялицы, когда Летачка одна из всех и не замечала уж ничегошеньки вкруг: сидела просто, коленки Полесиной ручкой оголены и всё шире дрожат в разны стороны, глаза прикрыты совсем, а из груди то слабый ах вырвется, то почти неслышимый ох… А ручка Полесина всей ладошкой брала за пизду подружку, стискивала, да отпускала нежданно – выходил ярый слышимый хлюп. Постанывала-постанывала Лета-краса, да и разрядилась: задёргалась, заелозила вся по лавочке, да уж очень смачно захлюпала овлаженной промокашкой-пиздой… Верно с месяц потом дразнились всё Хлюпалкой подружки-девушки на неё – больно хороша была Летачка в тот момент, да засела на память всем им…
Поутихло же чуть баловство то у Полеси с особого случая. Как-то шла мимо речки, глядь, а там рыбаки. Посиделок тем вечером не было, а меж рыбаков у костра угляделся ей дядька Звенигород. Вот Полеся и подошла к рыбакам, да и отозвала Захара от костерка внедалёк.
– Дядька Захар! Дай мне потрогать… его… – чуть смущалась, конечно, что надо просить и что рядом невдалеке мужики другие совсем, но всё же решилась Полесюшка.
Дядька Захар без особых тревог повыпростал хуй и вложил его в жарко зажавшую сразу же девичью узкую ручку.
– Глянь, Хитро, чем там Митрич с девахой беседует! – через сколько-то времени поприметил один с тех рыбаков, обратив взгляд на торчащего в десятке шагов дядьку Захара с пожимающей ему задеревеневший хуй Полесею. – Я б ей тоже бы так кой-что разъяснил…
– Чего там? Ох-ты… – обернулся на показ товарища третий рыбак и застыл. – …Дрочит ему! Посмотри! И как крепко-то жмёт… Лебедь, а давай мы иё… раком… или рыбкою промеж себя…