Им нужно убежище. В лесу было небезопасно. Может быть, поблизости окажется замок или поместье, в котором они смогу передохнуть, не вызывая слишком больших подозрений и оставаясь инкогнито.
Пробраться внутрь не составит труда. Он еще не встречал крепости, ворота которой не поднялись бы перед ним, стоило лишь объяснить жене владельца, что он — жонглер.
Он забросил на плечо мешок с их жалкими пожитками.
— Миледи, я обещаю, что сегодня ночью вы будете спать на настоящем матрасе в настоящем поместье.
Лине скептически скрестила на груди руки.
— И как вы собираетесь заплатить за него, за этот настоящий матрас?
— А, миледи, — ответил он, сделав драматичный жест рукой, — мы превратимся в жонглеров. Сегодня вечером мы споем, чтобы заработать ужин.
У Лине сердце ушло в пятки.
— Споем? — механически переспросила она. Святой Боже, подумала она, если им придется петь, чтобы заработать ужин, то она наверняка умрет от голода. Она не могла взять ноту, даже если ей предлагали ее на золотом подносе. — Нет! — воскликнула она, пытаясь не выказать своего беспокойства.
— Нет?
— Нет!
Цыган стиснул зубы, и она сразу же догадалась, какие убийственные мысли бродят сейчас в его голове.
— Должен же быть какой-нибудь другой способ, — промямлила она, теребя подол своего плаща. — Вы зашли в такую даль, не имея очевидного источника дохода или навыков, способных его заменить…
Он приподнял бровь.
— У меня нет навыков?
Лине решила, что оскорбила его, но по крайней мере ей удалось сменить тему.
— Если не считать таланта обманывать.
— Правда? — с подчеркнутой медлительностью протянул он, увлекая ее за собой по тропинке.
— Да, — ответила она, а потом принялась нервно размышлять вслух, пока они медленно тащились вперед. — Откуда вы берете средства к существованию? Осмелюсь предположить, что существуют только две возможности. Насколько я могу судить, или у вас припрятана изрядная сумма, которой от вас откупилась какая-нибудь состоятельная семья, отняв вас от своей груди… или вы — вор.
Когда она взглянула на него, чтобы посмотреть на его реакцию, он только загадочно улыбнулся в ответ.
— Ну, так которая же из них? — спросила она.
Он нахмурился, изображая глубокую задумчивость.
— Единственное, что я когда-либо крал, это сердца. И меня еще никто не отнимал ни от чьей груди, — добавил он, — не считая вашей, разумеется.
Уголки ее губ задрожали от смеха, несмотря на все попытки сохранить серьезность.
— Если бы хоть половину того времени, которое вы потратили на оттачивание своего остроумия, вы использовали, например, для заточки топоров, — парировала Лине, — вероятно, вы обрели бы доходную профессию.