Лине де Монфор с раздражением смахнула с лица тяжелую прядь волос. Она сожалела, что не закрепила проклятую мантилью заколками. Разговор сам по себе обещал быть трудным, а тут еще приходилось отвлекаться на приведение в порядок своих волос.
— У меня письма, — заявила она Эль Галло твердым, как ей казалось, голосом.
— Что? — громогласно пробасил здоровенный испанец, злорадно ухмыляясь в свою тощую рыжую бороденку.
Его бас, как труба герольда, перекрыл шум и гам, царящий в порту. Купцы замерли посреди улицы. Шлюхи лениво повернули головы в его сторону. Даже торговцы рыбой перестали зазывать покупателей и принялись высматривать, кто это осмелился рассердить Эль Галло.
Лине горячо молилась, чтобы никто не заметил, как под шерстяной накидкой у нее дрожат колени. Она стояла буквально в полуметре от испанца по кличке Петух. В наступившей тишине она явственно слышала плеск волн, столь беззаботно поглотивших ее мантилью, и хлопанье парусов испанского судна. Она едва не подскочила на месте от резкого, скрежещущего крика чайки, пролетавшей мимо.
Ее вспотевшие руки размазывали чернила королевского указа. Она вновь провела пальцем по восковой печати Эдуарда, пытаясь снова почерпнуть уверенность в том факте, что свидетельства были подлинными. Но перед лицом такого бегемота в человеческом облике эти документы казались лишь ветхим куском пергамента.
— Ты осмелилась принести это мне! — злобно оскалился Эль Галло, угрожающе подавшись вперед.
Лине подавила желание попятиться, несмотря на те ужасные истории, которые ей рассказывали о нем, несмотря на вонь чеснока и сыра, исходившие от пирата, и злобный, как у ворона, взгляд маленьких черных глаз-бусинок. Она еще крепче сжала свидетельства и заставила себя поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
Она решила, что этот мужлан и в самом деле напоминает гигантского петуха. Он был огромен, на добрый фут выше любого мужчины, которых ей до сих пор приходилось видеть, и почти столь же необъятен. Еще более угнетающее впечатление производил его наряд, относительно которого, похоже, никто не рискнул дать ему полезный совет. Одежда испанца выглядела так, словно в мастерской красильщика случился несчастный случай. Рукава были ярко-желтые, а накидка — красно-коричневой с фиолетовым оттенком. Темно-синие штаны облегали его на удивление тонкие ноги, ярко-зеленый льняной берет украшал его огромную башку, а полосатый плащ кроваво-красного цвета, довершавший картину, поразительно смахивал на палатку маркитанта[2]. Из-под берета выбивались клочьями непокорные пряди огненно-рыжих волос, которые, казалось, стекали на квадратный подбородок, образуя неряшливую и неухоженную бородку.