И тут он шепотом произнес слова, предназначавшиеся только для ее ушей:
— Когда-нибудь ты заплатишь мне за этот удар, девушка. А пока делай так, как я тебе говорю.
Она рванулась, стараясь высвободиться из его объятий.
— Если, разумеется, — добавил он, — ты не хочешь стать их последним блюдом на ужин.
Его слова стали для нее ушатом холодной воды. Она обвела взглядом лица вокруг себя — лица хищников — беззубые ухмылки, прожорливые глазки, блестящие от пота лбы, лоснящегося от грязи подбородки. Она вздрогнула и прижалась к своем похитителю. По крайней мере, подумала она, поглядев на руку, которая по-прежнему лежала у нее на плече, под ногтями у цыгана не было грязи.
Для вида цыган улыбнулся пиратам, но голос его звучал сухо и повелительно, когда он шептал ей на ухо:
— Ты будешь прислуживать мне — принесешь мне хлеб, сыр, апельсины, кружку эля. Ты все это принесешь мне до того, как сама сядешь ужинать. Как только моя кружка опустеет, ты тут же наполнишь ее снова. Ты поняла?
«Интересно, что он о себе воображает?» — подумала Лине, возмущенная и взбешенная тем, что он повелевает ею, как лорд повелевает своим слугой. Она дрожала от едва сдерживаемого бешенства, но знала, что сейчас у нее нет выбора. Если она не хочет стать развлечением для всего экипажа, то должна повиноваться ему.
— Слушаюсь, милорд, — ядовито пробормотала она сквозь зубы. Нахмурившись, она собрала его ужин, взяв в одну рук кусок хлеба, поверх которого примостила апельсин, и сыр с кружкой эля — в другую. Когда Лине поставила еду перед цыганом, он даже не соизволил кивнуть ей в знак благодарности. Он вел себя так, словно привык к тому, что ему всю жизнь прислуживают. Ей дико захотелось вылить эль ему на голову.
Но, сдержавшись, она жадно впилась зубами в кусок черствого хлеба, она проглотила его вместе с куском сыра так, словно ела последний раз в жизни. Оказывается, она была очень голодна. Апельсин Лине только надкусила. Крепкий эль ударил ей в голову, вызвав приятное головокружение, притупив унижение от того, что ее использовали в качестве служанки.
Когда она встала, чтобы наполнить свою кружку в четвертый раз, цыган остановил ее.
— Постой, девушка! — громко сказал он. — Я не хочу, чтобы ты напилась. У меня есть для тебя кое-что другое. Пища только раздразнила мой аппетит.
Прежде чем она успела возразить, он поднялся на ноги и одной рукой развернул ее и привлек к груди. Затем он схватил ее за волосы и запрокинул ее голову, а другой рукой прижал к себе ее бедра. Он приблизил к ней свое лицо и поцеловал ее.
Поцелуй получился оглушительным и головокружительным. Лине потеряла представление о времени и пространстве. У нее перехватило дыхание. И, естественно, из-за выпитого эля она не спешила оказывать ему сопротивление. «Это все эль», — убеждала она себя, поскольку ослабела до такой степени, что не нашла в себе сил вырваться из его объятий.